Лев Халиф - ЦДЛ

Ну когда человек так щедро кормил своих паразитов! Все никак не отожрется пролетарий несчастный, если так экономит на своих заключенных. Что у нас сегодня? Суп «Рыбье кладбище». Опять?

И это показательная тюрьма!

«Завтрак – съешь сам. Обед – раздели с другом. А ужин – отдай врагу!» – рекла народная мудрость, когда еще не натощак сидела.

Отдал. Что я, хуже других, хоть у меня давно под этой ложечкой сосет. Ничего. Затянем живот потуже – как учит партия, да так, чтоб позвоночник свой наконец ощутить. И понять – зачем он, собственно, даден, этот гордых людей негнущийся столб. Вот к чему порядочный человек всю свою жизнь привязан. Неумелец согнуться, оттого и в тюрьме. Становой хребет… Да не тела, а духа – несгибаемый позвоночник. Да ты, родной, уже флейта, когда так прям. Вот и дуй в свою высоту, человек, если, конечно, еще и даром – задаром петь наделен. Ведь правы кассиры, знающие деньги наизусть и утверждающие, что не в деньгах счастье.

И да не пристанет тогда к тебе прилипчивая привычка приспособляться (боже, какое же это бл…ство!). И на лице твоем, благодаря росту – высоком, не останется и тени этого сучьего века. Горлом хлынет песня и смоет рабства родимого пятна. И тогда как ни крутите, а впервые вы здесь увидите лицо. А не личину, давным-давно сожравшую его с голодухи. Здесь, брат, эволюция наоборот.

– Да как же ее содрать – личину? – вопрошает сосед мой за бетонной стеной. Это же равносильно сорвать противогаз с головы при всеобщем навонянии. Вон как испортили воздух! Всем миром люди за нос схватились – спохватились наконец за свою окружающую среду. А уж будь покоен – какая среда их окружает – врагу не пожелаешь. Да и как проживешь без этой угодливой маски, без этого намордника. Тут не то что петь (чего захотел) – дышать невмоготу. Да и помимо техники безопасности, так как маска все же защитная, еще и есть хоцца. Белых ворон здесь не кормят. Им тут головы отворачивают, если они вовремя не чернеют… И дальше что-то в этом роде, будто в рифленый хобот трубил его инстинкт выживания, вместе с ним впопыхах зачатый. И от которого он уже попытался избавиться раз.

Эх, маска, маска с хлебо-маслицем для смазки. Только родился человек – запеленутый кукиш лица. Понесли его, серенького да лысенького, в ясли – в эти человеческие телятники. В эти маленькие пока воспитательные боенки. И пошла-поехала расти личинка личины. Не слюнявчик – первым делом натянули на младенца счастливую улыбочку, чтобы легче было потом благодарственную изображать. И началось. «А ну, покажи нам, деточка, свой язычок! Посмотрим, чем ты будешь пробивать себе в жизни дорогу. Тренируй его, милый, тренируй! Хорошо подвешенный язык, особля великий и могучий, как наш – русский – в нашем обчестве – в-в-великая сила. Особенно когда у всех на устах очередная партия правительства. Сколько народу сразу его славит! Очереди к мертвецу, чтобы еще живым доказать свою преданность. Иерархия. Лестница. Рвение. Конкуренция. Уже набившая язык номенклатура… Нет, что ни говори, а здесь надобно суметь с головой пробиться. И влезть этой самой головой, что называется, по самый галстук. Короче – уйти целиком в это дело Ленина со Сталиным, Маркса с Энгельсом и Брежнева с Косыгиным, Чей там следующий зад замаячит – мы пока гадать не будем. Имеешь хорошо подвешенный язык – не пропадешь. А если не имеешь – для пущей эластичности вынут хрящ из спины, как боксеру – из носа. И заблещет красный язык испариной как миленький. Уж будь покоен».

«Но это их дело. Не мое», – закапризничал было младенец. Но не тут-то было.

Маска, маска… Именно под ней Бог каждого превратил в то, чему больше всего этот каждый и соответствует. Чему больше всего и отвечает. Кто есть кто… на этом свете?

А ну-ка, приятель, где твой первоначальный замысел? Типичный характер? Сорвем-ка с тебя твой презерватив – фасад. И вот ты стал тем, кем и должен был быть с самого начала.

Эй, кто там ползет? – Муравей – две дольки гладиаторского тела.

А это – собака, люто охраняющая когда-то нажитое добро.

Вот змея, еще вчера шипевшая человеком.

А рядом – курица, чьи яйца несъедобны. Потому что это единственное, что осталось у нее человеческого (кстати, и почему это курица с яйцами, когда петуху они куда больше к лицу?).

А этот – по сути своей – гнида. Посмотришь на него и уже чешешься. И ждешь при этом, что именно он и попадется тебе под ноготь. И щелкнет мерзостная капля. И родит целый океан омерзения…

А это – шакал. И следующий. И в хвост к нему пристроившийся – тоже. Да их тут целое скопище. Лучше б ты, гражданин, был Шагал. Далеко бы пошел.