Наташа Денисова - Утром через десять веков

не становись никогда, ни за что другим.

и где-нибудь на миллионном километре,
содравши до крови колени в детских играх,
как нимфа спит

та, ради которой ты не дарил никому любви.

пока смерть не разлучит нас —
обернись.

и даже тогда, оставляя спать,
обрывая нить…

как боязно под дождём тонуть.

я живу, мне кажется,
уже восемьсот
лет.
и мне незачем,
некого совершенно ждать.

лишь изредка дерево расцветёт,
солнце на плечи уронит воздух.

знаешь, в мире теперь совершенно другие казни.
люди дышат в клетках,
никому ничего не рассказывают,
забираются на самые высокие этажи.

я не помню, как город наш был сожжён,
я не помню, кто мы теперь, где ты.

обращается в свет латынь,
срываясь с моих губ.

кто из нас двоих так прозрачно-слаб?

кто из нас двоих позабыл другого?

сон движений, тишина, бесконечность слова.
беззвучное падение в горячие мириады звёзд.

пока смерть не разлучит нас.

неприветливый северный воздух
поднимает опавшие листья.
и они застывают, как звезды,
в мире, что никогда не творился.

что остался в замыслах бога
тонкокожим вертящимся шаром,
исчезающим в сне глубоком

как только бог открывает глаза шире.

так простреливают мочку уха
с расстояния в десять метров,
наполняют карманы порохом,
поджигают огнём, рассыпают ветром.

я не чувствую музыки вместе с куртом.
кто из нас живой? кто из нас мертвый?

кто из нас летит над рекой вишка,
поцелуями вышит?

твоя последняя весна

сережкой в небе чужом висит.
и солнце желтое – высший сорт.

красивые милые
имени не произнесут.

утро глаз твоих. небо мое, курт.

и чем останется любовь твоя?
пустыми комнатами в тихом здании,
где каждое окно – напоминание
о воздухе, который заключил
в себе
весь шелест
всех деревьев.

о воздухе, который помнит, что касался
твоей щеки в далеком детстве,
и знает, как однажды солнце
рассыпется на составные части.

и чем останется любовь твоя?
больным, несчастным
ударом сердца лишним
в одном из лучших
миров.

где ты, скажи мне, где ты?
радость моя, нам заменили кровь
на воздух.

слышишь шелест?
так абрикосовые сады поют.
слышишь шелест?
так абрикосовые сады твою
узнают нежность.

люди, которых ты знал в детстве,
врываются в память бесцеремонно,
говорят: «мы пришли, у нас изменились лица,
мы не будем с тобой петь, за тебя драться.

мы едва-едва тебя помним».
а потом уходят,
сорвав рубежи, зачеркнув грани,
будто кто-то действительно их прочь гонит.
люди, которых ты знал в детстве,
живут теперь совершенно другой жизнью.
читают не ваши, не ваши книги,
не освобождают на улице от туфлей ноги.
кто же их забрал у тебя, заменил одного многими?
где найти город в девяносто девятом году?

мы сидели у реки, нашей медленной реки,
кто знал, что они уйдут?
на другом берегу кизил превращался в лёд.
всё вокруг замирало, моё окно
в день, когда был дождь,
становилось дном.
и река несла деревья,
топила по горлышко тополя.
если не осталось их, что осталось внутри тебя?

тот, кто любит – всегда живёт.
остальные в воздухе погребены,
славной революцией окружены,
спят в каркасных лодках
за тридевять голых земель.

а время идёт,
раковины моллюсков превращаются в мел.
деревья алчут с юга ветра, горячих смол.

если ты никого не ждал,
как будут помнить,
что ты был?

если долго смотреть на море —
можно увидеть,
как эти волны
прикасались к другим волнам,

которые становились затем дождем
и наполняли влагой
квадратный дом,
где ты живешь уже много лет,
разламываешь утром горячий хлеб
нового дня…
и обжигаешься, понимая,
что будет он без меня.