Наташа Денисова: Утром через десять веков

три тысячи восьмой год.
на крыше машины рассыпан град.
ты закрываешь глаза и чувствуешь:
там, далеко… пианино, вальс.
на школьном дворе обязательно кто-то плачет.

не утешай этот мир, мы жили в другом:
корабли забывали в сочи
свои якоря.
мы писали письма.

и ночи видели, как темнело сердце —
не дозвониться никуда
в рукаве сосудов.

теперь и ты один.
каждый час украден.

а тысячу лет назад…
я бегу;
мимо люди, дома, парады.
акация так цветет, что можно сойти с ума.

и та особенная улыбка спрятавшего в карман
море.

наверно, ты был счастлив,
но тогда
что я могла сказать предвечному миру?

три тысячи восьмой год.
как много минуло фильмов.
воспоминания совершенно другой формы.
мы знали, точно знали:
наверху север,

и мы живем на краю света.
и взгляд случайного прохожего
для меня сюита,
и можно засыпать вопросами
как снегом – ничего не известно.

три тысячи восьмой год.
тишина из воска.
и тает, медленно тает.
невероятно близко.

я знала: ты повторишься.

почта не приходит и сны на орбите
становятся бесконечными как вселенная.
если все звёзды поодиночке убиты,
зачем ты, земля, целуешь колени мои?

зачем истязаешь холодными бурями?

ты внутри космоса, я внутри.

и небеса как зрачки расширены,
тот самый человек
просит кого-нибудь прикурить.

потом бежит, лабиринтам – улицам
не оставляя взгляда, свинца, дыхания.

всё сбудется, точно сбудется,
у нас же вены спаяны.

у нас же руки температурами
не отличаются, и тепло
мы понимаем так одинаково,
что, верно, встретимся за углом.

но почта не приходит.

и глубоко
так дышат…
с детства боюсь глубины.

и забывают на свете всех,
остаёмся мы.

взлетаем медленно, слушаем атмосферами
большое сердце чужой земли.

если умрёшь ты первым – знай:
я внутри космоса, ты внутри.

мы с тобою слишком друг другу матери:
беспокоимся до дрожи, звоним сутками,
упаковываем бутерброды,
бежим с сумками
на любые вокзалы и паперти.
мы с тобою слишком друг другу матери…

губы так прикусываем, как в фильме «готика»,
прячем в маленьких аптечках антибиотики
от всего, что случится в жизни.

и бережём патронные гильзы.

они нам дороги, словно память
о том, как мы пытались друг друга ранить.

как прекрасен лондон
своими холодами.
кажется, темза
струится по каждой вене.
алиса, одиннадцать лет без тебя я.
произошли страшные перемены
в моём сознании.

я знаю, сколько у тебя детей,
какой чай пьёшь ты за завтраком.
я кажусь себе страшным злодеем,
мерзавцем, варваром.

понимаешь, мне даже кары нет:
ни одной подходящей казни,
ни одной смертельной проказы.
разве
есть кто-нибудь хуже меня?

весь мир как пальто излинял,
весь мир как пальто выцвел.

когда я тебя оставлял —
я делался самоубийцей.
я каждую ночь полуночи
жду, как нищий ждёт подаяния.
мне отчего-то думается,
что в тихом плывут океане
высокие небеса.
алисия, я бы сам
выпрыгнул в шахту времени,
солёную-солёную, пенную-пенную.
потому, что высота = глубина,
и одиннадцать лет назад
меня ждёт она —
моя невеста. моя жена.

август, август. зонты и спички.
я всерьёз опасаюсь эпидемий простуды.
доктор, доктор, рассадите меня с иудой,
я больше так предавать не буду.
доктор, доктор, мои безумия
заключаются в рамках ампулы.
и давно, вы знаете, умер я,
умер я…
вмонтирован в аппараты и
искусственные дыхания.