Константин Консон - Отметка на шкале

Что за комиссия, Создатель,
Что за причина —
Лети, античности искатель,
До Фьюмичино.
И ночью выходя в пустыню,
Внимая Богу,
Свою единственную к Риму
Найди дорогу.

Прослушав речь о Ватикане,
Застынь в Капелле,
Где Микеланджело дыханье
И Рафаэля.
Забыв Неронов и Калигул,
В Святом Покое
Постигни замысел, что двигал
Его рукою.

Сюжеты ближнему на зависть
Сплетая в звенья,
Сквозь сумрак времени уставясь
В шесть дней творенья,
Замри, прислушайся, как сами
К толпе у входа
Слова слетают голосами
С немого свода.
Так, оказавшись в Риме дальнем,
От солнца слепнем,
Утомлены монументальным
Великолепьем.
И отдаем потом усталость
Потокам пресным,
Следя, как сумерки подкрались
К горам окрестным.

Привет из Хельсинки, где снежные завалы.
Мы угро-финны, мы пришли из Калевалы .
Мы англо-буры, а точнее, антиподы,
Мы здесь живем, и мы такие от природы.

Нам недоступными покажутся едва ли
Льды Антарктиды и равнины в Трансваале.
И, пронесясь в воображении Улисса,
В нору за кроликом ныряем, как Алиса.

Погода ровная, лагуна отдыхает.
Мир полон радости, и всем ее хватает.
И лица наши не отмечены печалью,
Когда с Алисою бежим по Зазеркалью.

Сутки в пути. Самолета тень
Внизу бороздит песок.
Под левым крылом – молодой Шеньжень,
Под правым – седой Гонконг.

Построить можешь и сжечь мосты
С экватора к полюсам,
Но в город Шеньжень не поверишь ты,
Пока не увидишь сам.

В белесом небе прикован глаз
К Вечерней звезде одной.
И в Южном Китае она сейчас
Склоняется надо мной.

А года три тому назад
Вновь посетил я Монсеррат.
Облокотясь на парапет,
Внимал движению планет.

Душа, невинна и мудра,
Взывала шепотом с утра:
Суббота все-таки – озвучь
Молитву с Каталонских круч.

Тебе на Барселонский холм
Шлют небеса: шабат шалом!
И в дни раскаянья не прочь
С хорошей записью помочь.

Что без метлы над старой Англией полеты?
Тебя и ночью не оставят без работы.
Сиди до сумерек в глухом, дождливом месте,
Ни в Ливерпуль не попадая, ни в Манчестер.

В надменном Честере, в бессонном Ливерпуле
Броди один, пока болты не затянули.
Десяток миль левостороннего хайвея
В шабат не грех для правоверного еврея.

Разметка стерлась на извилистой дороге,
Мансарды скошены и вывески убоги.
Вестимо, здесь не Монреаль и не Майями,
И с неба льет над одинокими домами.

Заросших парков незатейливая флора,
Размыты сумерками контуры собора,
Унылый свет от фонаря, и в свете оном
Застыло время над туманным Альбионом.

Роняет лес багряный свой убор,
В полях под инеем – озимая культура.
Покуда трубы не сыграли общий сбор,
Нам по плечу очередная авантюра.

Воскликнув радостно: «Полцарства за коня!»
Настичь пытаясь на излете бабье лето,
Смекнем, что ночь уже давно длиннее дня,
И время скрыться от заката до рассвета.

И вот мы в сумраке морском. Куда ж нам плыть?
Уж крылья паруса надулись ветром вольным.
И Ариаднину разматывая нить,
Громада движется и рассекает волны.

Что посетим мы, не Гренландии ль снега?
Узрим лесные берега отчизны дальней,
Иль изумрудные Шотландские луга,
Или Швейцарии ландшафт пирамидальный?

Что ж, дело ясное: бессонница, Гомер!
Тугой марсель нас дотащил до середины.
Перемахнув коралло-рифовый барьер,
Вокруг резвились беззаботные дельфины.

Укрывшись в бухте у пиратских островов,
Еще от тропиков отвыкнуть не успели,
Как нас стремительный пассат – король ветров
Погнал на запад по тридцатой параллели.