Илья Рейдерман - Из глубины. Избранные стихотворения

Зачем человек – небесам и траве,
и морю, и птице, и рыбе?
Ведь птице – без нас хорошо в синеве,
а рыбе – в беспамятстве зыби.
И дереву – нужен зачем человек?
Он сталь заострит, сократив его век.
И мысль над его головою
не машет приветно листвою.
Быть может, природе мы и не нужны,
но всё же в лихую минуту
бросаемся в омут её тишины,
нуждаемся в ней почему-то.
Пусть сдастся рассудок, и белый свой флаг
над миром притихшим поднимет —
она смилостивится, сделает шаг
навстречу, заблудших обнимет…
Вручит бытия бесконечную нить.
О смерти забыть, никуда не спешить.
Не нужно ни счастья, ни славы.
Как правы – и птицы, и травы!

Как славно слабый дождь шуршит в листве
под деревом – остановись, послушай!
Но недосуг. С природой не в родстве,
усталую гоню куда-то душу.
И мне б идти так тихо в тишине,
почти неслышно по земле ступая,
в пространстве растворяясь, как во сне,
накрапывая и стихи кропая.
Пусть тёплая меня обнимет тьма,
щеки мельчайшие коснутся капли.
Как хорошо, что всё же – не зима,
и наши души – не совсем озябли.
Остановиться, дух свой перевесть,
вдохнуть в себя осенних листьев прелость
и убедиться, что во всём, что есть —
своя, столь утешительная прелесть…

Человек, ты царь природы?
Что ж глядишь ты, словно вор,
на нахмуренные воды,
зимний серенький простор?
Говори, что в жизни понял —
но душою не криви.
Что ж ты царство проворонил?
Где владения твои?
Пусть твоя грудная клетка
распахнётся, чтоб вместить
это небо, эту ветку,
это всё, что жаждет жить…
Дождь идёт, тебя кропя.
Хороша любая малость,
чтоб внезапно сердце сжалось,
восторгаясь и любя.

Остановиться, удивиться
и улыбнуться, дар приняв.
Легко взлетает в небо птица.
И сам, на цыпочки привстав,
взлети – ведь этот так нетрудно!
Вверх поглядеть из-под руки,
отважиться покинуть будни,
постичь, как небеса близки…
Остановится, удивиться
тому, что жив, тому, что ты
на свете есть, мгновенье длится
и мира истины – просты.
И сам ты – как листок на ветке,
трепещешь. Ветер ли сорвёт?
Иль сердце, вылетев из клетки,
и впрямь отправится в полёт?

Всей своей плотью прильнувши к цветку,
запаха розы дай мне, пчела.
Ибо завидно мне, старику,
вспомню, как жизнь и сладка, и мила.
Роза – жужжаньем пчелы поделись,
этим упрямством, упорством пчелиным,
чтобы сказал я мгновению: длись,
не прерывайся, будь цельным, единым.
Чёрные беды, свет мне затмив, —
словно дожди, без конца, без предела.
Ну а в душе моей тот же мотив,
так же глядит, как когда-то глядела.
Видит, как в розу зарылась пчела,
в вечном и благословенном усердье.
Словно бы в мире и не было зла.
Словно бы есть только жизнь и бессмертье.

Вижу я, как под солнцем трепещет листва, —
эти искры бегущие, блики!
Это жизнь, что жива, это жизнь, что права,
все её бесконечные лики…
Это строки, которых не в силах прочесть, —
но как можно бы глубже вчитаться!
Может быть, это самая важная весть,
слово истины в ней, может статься.
И пока не успели её отменить,
и пока не срубили деревья,
нужно жить, нужно длить вековечную нить,
преисполниться нужно доверья…
Разве книга, где листья – слова, мне ясна?
И живя, разве ей не перечу?
Это дерево, зримое мной из окна,
головой мне кивает. Отвечу?

Сквозь нас, конечно, прорастёт трава,
когда умрём. Ну а живём покуда —
родство с природой только лишь слова,
её живого мы не знаем чуда?
Ты, жизнь, рукою рану зажимая,
молчишь и терпишь, боль свою тая.
Но как же нам понять, что ты – живая,
самим испить из чаши бытия?
Ужасно скучно жить с тобой в разлуке,
и катятся пластмассовые дни…
Неужто зря деревья тянут руки?
Ах, снова с нами их соедини!

Упоённо каркает ворона,
и трещит настойчиво сорока.
Это в глубине микрорайона,
там, где рядом – зданья и дорога.
Разве стали мы к природе ближе?
Нет – она к нам ближе поневоле,
ибо всюду – люди, окна, крыши,
нет ей места, нет простора, воли.
Что она, невольница-природа,
прилепившаяся к нам случайно?
Изначально в ней жила свобода
и уму не ведомая тайна.
Стала окончательно средою
(понедельником! – пространством будней!),
и душа, придавлена бедою, —
векового камня беспробудней?
Правда, небо есть ещё и море
(волны мы ещё не замостили).
Ничего, и с ними сладим вскоре
в том же духе и в таком же стиле.
Если дух природы свергнут с трона, —
человек, тебе не одиноко?
…Упоённо каркает ворона,
и трещит бессмысленно сорока.