Илья Рейдерман - Из глубины. Избранные стихотворения

В оформлении обложки использована картина «Из глубины», художник Виктория Билоган (Австралия)

Чтобы остаться, нужно писать. Тело бренно, Слово вечно. Чтобы встать на полку вечности рядом с Данте и Мандельштамом, нужно писать на таком же высочайшем уровне, не заботясь о признании современников. Доводить себя до постижения непостижимых сутей. Так работает Илья Рейдерман – светоч высочайшей поэзии, хотя не пренебрегает «низкой» лексикой, сталкивая её с высокой, высекая искры новых невероятных смыслов, когда душа читателя зажигается. К чему дышать, когда рядом клубятся удавы стихослагателей?

Забыв о сущности вещей, внедрять себя в горнило духа. Вот назначение поэта. Рейдерман создал свою вселенную разъятия понятий текущих правил. О, сила слова:

Он долго шёл к таким стихам. Но возраста нет у поэта. Он сам себе время, эпоха и храм. Великая песня пропета. Илья Рейдерман сочленяет слова бесстрашно, как это делал в прозе Андрей Платонов, написавший: «Кладбище было укрыто умершими листьями, по их покою всякие ноги сразу затихали и ступали мирно». Совершенно невероятная метафора – люди как листья. Отработало тело и стало листвой. Лишь поэты не умирают. Душа Рейдермана находится в Слове.

Рейдерман пронзительно чувствует, что весь Фридрих Ницше лежит в корне зла Зигмунда Фрейда, что битва идет между словами. Македонию нужно переименовать в Дономакию. Франц Кафка слабоват для понимания этого дела. Слова правят миром, открывают и закрывают страны и народы, уничтожают целые нации и фамилии. Чтобы нам жилось счастливо, нужно слово «Россия» заменить словом «Соряис» (видимо, Станислав Лем шифровал под Солярисом непознаваемую Россию). И будет людям счастье! Счастье на века! Гений Ильи Рейдермана узрел это, поэтому выдохнул:

Весь корень удач и неудач, весь мир сидит в тебе. Не оглядывайся по сторонам, не ищи виноватых. Виноват только ты.

В одном из писем ко мне, Рейдерман вспомнил поучительное:

«Как гордо писал Мандельштам Пастернаку из Воронежа, кажется – когда ни о каком напечатании его стихотворений уже не могло идти и речи – что он «наплывает» на русскую поэзию и знает, что останется в ней».

Юрий Александрович Кувалдин

писатель

Читаю стихи – и не без удивления вижу, что перед нами позднеромантический поэт, наследник «серебряного века», обладатель редкого в наши дни высокого поэтического слова. Он странным образом существует где-то между символизмом и акмеизмом, пожалуй, ближе других ему Мандельштам, о чём свидетельствует беспримерное количество стихотворений, посвящённых ему или написанных под его эпиграфами. Одну из своих книг он демонстративно назвал «Вместе», вся она состоит из стихотворений под эпиграфами. И в ней он пишет:

И впрямую говорит о наследстве, которое получил, и которое его обязывает продолжать разговор, «длить серебряную нить».

И тут я понимаю значение его встречи с Анной Ахматовой в её последний приезд в Москву, непосредственным свидетелем которой я была, пойдя по указанному адресу вместе с ним. Поэт читал раскалённые стихи о любви (адресат их был мне известен). Стихи были скорее в духе Цветаевой – но Анна Андреевна великодушно улыбалась и коротко сказала: «Пишите». Поэту нужна была эта символическая встреча – он осознал себя участником «лучшей из эстафет» – как писал в стихотворении.

Из Перми кружными путями попал он в свою «провинцию у моря», издав множество тоненьких книжечек мизерными тиражами и не завоевав известности, престижных литературных премий. Сказать ли, что судьба не сложилась? Сложилась Книга.

Может быть, проживи он другую жизнь, в тесном кругу столичных литераторов, – таких стихов он бы не написал. Конечно, иногда в его голосе слышится раздражение, порой он срывается в публицистику, а то и в открытую нравоучительность. И всё же в большинстве его стихотворений есть редкое качество – гармония! Он настоящий поэт-философ – что тоже редкость. В стихах он напряжённо размышляет, что порой не способствует ни лёгкости строки, ни лёгкости восприятия. У него есть своя устойчивая система образов, самобытная философия природы. Есть у него и подлинно трагическая лирика.