Илья Рейдерман - Из глубины. Избранные стихотворения

Вот и деревья без листьев уже
Средь подступающей тьмы.
Я вместе с ними на рубеже
Долгой, унылой зимы.
Всё, что имеешь, раздай и растрать —
Золото, бронзу и медь,
Чтобы осенним деревом стать,
Мёрзнуть и мокнуть, терпеть.
Чтобы принять эту ширь, эту даль,
Скудно отмеренный свет,
Небо холодное, птичью печаль, —
Веткой качая в ответ.

Зимою ветвь на фоне неба —
рука, что словно просит хлеба.
Беднее бедного стволы,
чья плоть завязана в узлы.
Знакомые с надежд тщетою,
с отчаянием, нищетою,
безмолвно выстроившись в ряд,
деревья в небеса глядят.
А впрямь – куда ещё глядеть им —
на эти хмурые дома?
Они смирились с лихолетьем,
их не сведёт зима с ума.
Природа ль им, иль бог велят
быть стойкими. Они стоят,
живут средь нашего надсада —
как будто из другого сада
(из райского?), как будто весть,
что ширь и даль на свете есть…

Вот дерева заснеженного бок,
ну а другой – шершав, морщинист, чёрен.
И думаешь: как зимний сон глубок!
Как этот мир заснеженный просторен!
Быть может, в нём и вправду – нет беды,
лишь тишина и бесконечность блага…
Когда б не наши на снегу следы,
что вмиг темнеют, наполняясь влагой!
Стать деревом. О, руки вверх поднять,
природе, небесам на милость – сдаться!
Трудней, чем нам казалось, может статься,
снежинок лёгкость на плечах держать.
Корнями в землю, одеревенев,
вцепиться, кроной – небесам открыться.
Свои обиды позабыв и гнев
смирив, как дерево, уединиться.
Уйти в природу, как уходят в схиму,
глядеть в небес широкое окно,
терпеть, без страха принимая зиму,
пить тишину неспешно, как вино.
Как тихо снег идёт, как не спеша,
напрасными усилья не считая!
И пусть прислушивается душа,
сама снежинкой в воздухе витая.

Так погляжу я ласточке вслед —
словно душа моя с нею летала.
Мысли моей машет ветка в ответ.
Как же она мою мысль угадала?
Знает и облако, чем я живу,
трудные думы уносит далече.
Как я люблю этот мир наяву,
как и во сне я ловлю его речи!
С жизнью сроднился – и жаль умирать.
Нет, не исчезну из мира я, ибо
к небу взлечу, как летучая рыба,
чтобы ещё поглядеть, поиграть.
Ибо я в моря нырну глубину,
плыть буду, следуя тайному зову.
…Ну а покуда – к миру прильну,
чтоб к моему он прислушался слову.

Опять деревья и трава
свои почуяли права,
и рвутся яростно и слепо
из тьмы на свет по зову неба.
Не чувствуем ли мы разлад
с волной, взлетевшей наугад,
с вселенским ритмом превращений,
пульсацией смертей, рождений?
Как скучен наших будней бред.
О, зачерпнуть ладонью свет,
как воду, – пить нетерпеливо,
отдавшись истине порыва!
Стать хоть на миг набухшей почкой,
тугой напрягшеюся строчкой,
и мир сияющий любя,
шутя перерастать себя…

На душе легко и тихо —
растворяйся в тишине!
Словно бы уснуло лихо
и забыло обо мне.
Так рука помедлит, прежде
чем на клавиши упасть,
дав мгновение надежде,
судеб сдерживая страсть.
Что мне годы, что мне беды,
что мне горя горький вкус?
Это чудо, это лето —
тишине твоей учусь!
Потеряться, как иголка,
жить, подобно мудрецу…
Тишина нежнее шёлка
прикасается к лицу…
Жизнь моя, ты тьма ли, свет ли,
паутинка хрупких снов?
О, продлись ещё, помедли —
мир до звука и до слов…

Снег шёл всю ночь. Он шёл упорно,
хоть знал: его не долог век.
И всё бело, что было чёрным —
всё выбелил упрямый снег.
Он словно открывает дали
(там, впереди – просвет, пробел!)
Его ещё не истоптали,
ещё он девственен и цел.
Ах, сам я – как трава под снегом,
зимой зелёная трава!
Но быть труднее – человеком,
миг жизни облекать в слова.
Кто я в твоём, природа, храме?
Но время замедляет бег,
и благодарными губами
я выговариваю: снег!

Дождь висит над головой.
Будет, нет ли – знает Бог.
Радуйся, что ты живой,
что ещё не вышел срок.
Пей весенний этот хмель,
хоть, увы, не захмелел.
Но присутствует апрель
между слов и между дел.
Это в будни – как вместить?
Между мыслей, между слов —
жизнь, что просто хочет жить,
дар, что прежде всех даров…