Илья Рейдерман - Из глубины. Избранные стихотворения

Шершавая поверхность полдня.
И ты по ней, как муравей,
ползёшь, уже себя не помня,
насущным полон до бровей.
Где высь стволов и запах леса?
Войти бы в сердцевину дня,
где, выверенный по отвесу,
луч солнца, ищущий меня.

В ящик почтовый, в его уголок
ветер занёс пожелтелый листок.
Что за слова шелестят под рукой?
Я ль адресат или кто-то другой?
Хочешь – не хочешь – нужно прочесть
эту не очень весёлую весть.
И повторяю на все лады:
Осень. О, сень! О, вечная сень…

И на лицо упала тень.
Запела птица звонко.
На цыпочках уходит день,
как мать от спящего ребёнка.
Ты, дерево, усни, усни —
вне времени, на воле.
Частицу сини зачерпни,
и спрячь до завтра, что ли.
О чём поёт среди ветвей,
встречая вечер, птица?
Что нет потерь, разлук, смертей,
всё снова повторится.
Природе всё равно – что век,
что миг, летящий мимо.
Неповторим лишь человек.
Судьба – неповторима.
И на лицо ложится тень.
И птица тонко-тонко
поёт. Уходит тихо день,
как мать от спящего ребёнка.

Деревья зимою – не помнят о лете.
Не видят, не слышат. Бесчувственный сон.
Как будто и не было лета на свете.
Забылись, изъяты из связи времён.
Деревья зимою – в себя убежали,
в последний оплот своего естества.
То дождик, то снег. Но все выси и дали —
в тех тайных глубинах, где жизнь чуть жива.
И кто же поймёт вас, деревья зимою,
вникая в глубокий, как омут, покой,
где жизни и смерти единство живое,
ах, кто же поймёт вас, деревья зимой?

Он шёл едва-едва,
цедя сквозь сито капли,
вцепляясь в рукава.
И даже мысли – зябли.
Нет, он не тот, не тот,
кто вовремя и кстати,
кто, озоруя, льёт,
бездумно силы тратя.
Не тот мастеровой,
что пыль дневную смоет,
зеркальной мостовой
вселенную удвоит.
Не расторопный друг,
лудильщик, мойщик, банщик,
а липкий, как испуг,
бездельник и обманщик.
О, этот дождик нищий
с простудою в суме!
И зябнет мысль, и ищет
хоть память о зиме.

Ещё деревья не одеты,
угрюмо, холодно глядят.
Весны обманчивой приметы
их, полумёртвых, не смутят.
А этот куст – такой зелёный!
Он жизнь полон, а не пуст.
Он беззащитен, как влюблённый,
он так доверчив, этот куст.
Глупыш, поверивший погоде.
Малыш, поверивший судьбе.
Мудрец, поверивший свободе,
а, значит, самому себе.
Куст, говорю тебе спасибо
за то, что зелен, что не трус,
что непомерной жизни глыба —
тебе совсем не тяжкий груз,
что входишь в мир, не зная меры,
печалями не умудрён.
Ещё за что? За смелость веры.
Зелёный пламень. Сдвиг времён.

Когда б взамен деревьев этих – пни,
когда бы вечность – не дышала рядом, —
тогда и впрямь на свете мы одни,
с угасшим слухом, не глядящим взглядом.
Ушедшие! Вы корни наших дум.
А листьев шум – слова. Понять их трудно,
Но как растёт, вникая в говор чудный,
как, вслушиваясь, умолкает ум!
Пусть не узнать нам ваших голосов.
Но жизни смысл – не спрятан на засов.
И ветер, пробудив пространства трепет,
сам вслушается в шепот, шелест, лепет.

Пока листва не пожелтела,
вбирай в себя её игру.
Прекрасно временное тело,
трепещущее на ветру.
Я заодно с тобой, природа,
простору летнему открыт,
и утром солнце с небосвода —
души потёмки озарит.
Быть может, и во мне, как соки,
восходит время к свету дней,
и длится мыслей шум высокий,
и жизни цвет – всё зеленей.
Так в музыке – единства круг,
поток, не знающий печалей.
Но где-то там – неясный звук —
предчувствием осенних далей…

На себя не похожа была
эта осень. Пылала,
золотые запасы тепла,
не скупясь, раздавала.
Эта осень забыла себя,
не прощаясь, томила,
обнимала, как будто любя,
и ушедшее длила.
Лучше б сразу! Неужто обман —
этот свет, эта ясность,
и в порядке природы – изъян,
и в остатке – безгласность?
Эта осень собой не была.
Ничего, наверстает.
Отгоревшего лета зола
небеса покрывает.
Уж теперь-то она – всё сочла,
все измерила бездны.
Отчего же во мне, как игла —
свет былой, луч небесный?
Свет, которого нету уже —
неизвестно откуда —
неучтённый, застрявший в душе,
непонятный, как чудо.