Илья Рейдерман - Из глубины. Избранные стихотворения

Капля за каплей, нота за нотой
падают в вечность, в ней исчезая.
Жизнь моя, ты, как всегда, за работой, —
длись, бесконечных трудов не бросая…
Строя гармонию. Стоя на страже.
Смысл неслучайный – в случайность влагая.
Время уходит – а музыка та же.
Музыка та же – хоть нота другая.
Время зажато в руке и крошится.
Сам я – в своей же участвую драме.
Может быть небо – как диск, что кружится,
вечность, озвученная голосами?
Звук улетает в небесные сферы.
Зря ли истратил я жизнь, как монету?
Пусть не хватало мне меры и веры —
может быть, Бог слышит музыку эту?
Все, что случалось – радость и горе,
всё, что как тяжесть привычно мы тащим, —
всё на свободе, всё на просторе,
в этом пространстве… Безмерном… Звучащем.

О чём болтаем мы, о, что мы мелем!
А там, вверху, как прежде – хор светил.
Пока считаем, складываем, делим,
пока куда-то из последних сил
спешим, пока, как персонажи в драме,
мы произносим не свои слова,
пока мы врём – ты, музыка, над нами!
Есть у тебя особые права
на наши души, что совсем оглохли,
на судеб непредвиденный зигзаг.
Не ведаем, кто дирижёр – не Бог ли?
Но знаем: нужно сделать верный шаг.
Одной симфонии великой звуки —
мы все! Иных уж нет, а музыка – звучит.
Тот, кто о вечности задумался в испуге —
её услышит, если замолчит.

Мы только и твердим: вот времечко настало!
Пожалуй, наша тьма – темней других ночей.
И больше нет уже, как будто не бывало,
для Моцарта – ушей, для Пушкина – очей!
Где вечные слова, от коих души – крепли?
Где звук врачующий – чтоб сделать полный вдох?
Глаза, объевшись всем, что жаждали – ослепли.
От лживой болтовни – едва ль не всяк оглох.
В безумной кутерьме вселенского вокзала —
тех звуков золотых теряются следы…
Неужто муза здесь случайно ночевала?
Вот дева… Не она ль? Её глаза – пусты.
Мы жить обречены во времени незрячем.
Оно – не видит нас. Невидимый – стою.
Нет дела никому, смеюсь я или плачу,
иль Мандельштама ласточку пою.
Ты, время без очей, божок глухонемой,
чудовище в крови!.. Ты – словно зверь, космато!
…А где-то грек судьбе даёт ответ прямой.
А где-то – помолчат, склонясь пред тем, что свято.
Вот время, как ручей – застенчиво поёт.
Вот время – хмурит лоб, задумавшись глубоко.
Вот – ускоряет ход, и прошибает пот.
Вот – рвутся провода. Беда! Искрит! Бьёт током!
И лица – судорога искривит!
Но верю: может быть, за дальним поворотом —
и Пушкин бодрствует, и Моцарт – всё не спит.
И жизнь идёт – не то, чтобы по нотам,
а всё же – день за днём (так, как за звуком – звук).
Всё знает строй и лад. Мелодия творится!
Ах, не крошится звук, не падает из рук,
а выпевается и говорится!
Неужто это – здесь? Не на другой звезде?
Не там, где время нас не замечает?
Не исчезает жизнь и слово – в пустоте…
И музыка звучит… И бабочка – летает…

Приподнимись на цыпочки,
взгляни на небосвод:
играет Бог на скрипочке,
и звёзды – вместо нот.
И, может, ты единственный,
кто слышит и поймёт,
откуда звук таинственный,
о чём, куда зовёт…
Ты в этом зале, в вечности.
Прокрался, словно вор.
Должно быть, по беспечности
забылся билетёр.
Нет жизни тесной, узенькой —
читай весь мир с листа!
Преображает музыка
и лечит красота.
Мы музыкой повязаны,
вступив в незримый круг.
Что быть не может сказано —
уносит в клюве звук.
Не зря звучишь ты, мучая —
чтоб ширилась душа.
Со всем войти в созвучие,
гармонией дыша!
Ах, в самом деле, кто же я —
всему не враг, а друг?
Я, может, скрипка божия
и ввысь взлетевший звук…
Бог, поиграв на скрипочке,
кладёт её в футляр.
Приподнимись на цыпочки,
прими безмерный дар.

Эти пудренные парики…
Молодые – как старики.
И один, в парике седом, —
в упоении молодом.
Это жизнь, что влетела как птица.
Он живой, он слишком живой,
и уж это ему не простится,
и рискует он головой.
Знает: есть у всего изнанка.
Ярок свет – значит, ночь темна.
Даже самая малая ранка —
смертной болью пронзит до дна.
Бодрый звук – долетит до Бога.
Жизнь, как пунш, загорится огнём.
Но трагическая подоплёка
у всего, что радостно пьём.
Словно облако – скрыло радость.
Словно сумрачной стала даль.
Бытия горчащая сладость.
Красоты великой – печаль.
Веселитесь, беспечные юноши.
Ваше счастье – вода в горсти!
..И слезника, горчащая в пунше,
никому не заметна почти.