Илья Рейдерман - Из глубины. Избранные стихотворения

Ещё помедли, солнце, оглянись,
и ты застынь в небесной сини, птица.
Вечерний свет, роднящий даль и близь,
стирает слишком чёткие границы.
И мы с тобой, как никогда, близки —
день уходящий, жизнь, что смотрит в очи.
Вослед всему гляжу я без тоски,
не опасаясь близящейся ночи.
Я в сумерки войду – почти как брат
всему, забыв гордыню человечью.
И облаку, и дереву я рад,
и тишине – дыханием отвечу.
И встречу первую звезду, как друга
(я так же вспыхиваю и дрожу!)
Как я тобою окружён, округа —
и как я сам над всем, что есть, кружу
(как бабочка, как над цветком пчела!)
Как вглядываюсь, волю дав оглядке!
Ещё продлись, играй со смертью в прятки,
жизнь, в темя тьмы вонзаясь, как игла.
Мой облик – словно облако: черты
его размыты, со Вселенной слиты.
И прошивает космос луч звезды
той нитью, чьи концы-начала скрыты.

Вот лес сквозной, воздушный, – все вершины
к высоким небесам обращены.
Он сам – картина иль сошёл с картины?
И мы, войдя, как будто смущены.
Мы тишины не слышали, мы спины
не распрямляли, глядя в небеса.
Мы так обычны, слеплены из глины,
но всё же от забот на полчаса
отрешены. И белкой по стволу
наш взгляд поднимется, и к облаку подпрыгнет,
и в воздухе как будто храм воздвигнет,
и в этом храме пропоёт хвалу.
Деревья – к небу поднятые трубы,
и лес – орган, и каждый звук весом.
Сейчас стволам не снятся лесорубы.
И весь пейзаж – молитвенный псалом.

С возвращеньем, душа! Ты откуда явилась, скажи?
Словно в форточку, чуть приоткрытую мною, влетела.
Неужели я жил целый час или день – без души,
ну а тело моё – пило, ело, чего-то хотело,
и держало в руке бессознательно книгу ли, пульт
управления телеканалами, может быть веник,
размышляло о том, что, похоже, опять мы без денег,
и что смерти внезапной страшнее коварный инсульт?
Где была ты душа? Ты ведь бабочка, ты ведь легка.
Что заботы тебе? Ты везде беззаботно порхаешь
и, волнуясь из-за малейшего пустяка,
пылко веришь чему-то, смешные надежды питаешь.
Ах, с тобой – только в детство впадать, без тебя же – скучать.
Стекленеют глаза, в телевизор глядящие слепо.
Ты вспорхнула? Ах, значит, всё сызнова можно начать.
Ты вернулась, душа? А с тобой – и деревья, и небо…

Да, хоть криво иди или прямо,
путь свой горький и сладостный для,
ждёт в конце неизбежная яма,
всё поглотит сырая земля.
Всё? И прочерк меж датами – это
жизнь, что стала короткой чертой?
Смею думать, что в жизни поэта
смерть является лишь запятой.
Ибо Дух, воплотившийся в Слово,
не в земле, не в могиле, не тут, —
из пространства взирает такого
и земных не считает минут!
Ах, не в том ли живым утешенье? —
полон мир голосами, не пуст…
И не верующий в воскрешенье —
слышит шепот не смолкнувших уст.

Я – туман, я утренний туман.
Я как скверный гость – никем не зван.
Всё скрываю, всех свожу с ума.
Чуть видны деревья и дома.
Всё как будто бы ушло на дно.
Светит одинокое окно.
Всё я обложу своею ватой.
Звуки приглушу, умерю свет.
Даль исчезнет, перспективы нет.
Где же неуклюжий, угловатый
мир? Где всякий видимый предмет?
Всё немного по краям размыто,
резкость черт утратив, вес, объём…
Всё – из вашего изъято быта,
став иным в чистилище моём.
То, что было до сих пор отдельно,
в свете дня существовало врозь, —
стало, наконец, едино, цельно,
всё смешалось, сблизилось, слилось.
Говорите, зыбко всё и странно?
Дар прозренья в суть вещей мне дан.
Чтобы всё увидеть безобманно,
окуните этот мир в туман…