Илья Рейдерман - Из глубины. Избранные стихотворения

Стволы освещены осенним солнцем.
Убор листвы заметно поредел.
Не бесконечно всё – и видно донце.
И жизнь надёжней, если есть предел.
Прав не безумный физик, а мудрец.
Мир, слава богу, всё-таки не бездна
(без дна). И есть начало и конец.
И есть закон земной, закон небесный.
Жить человеку в мире без границ
нельзя. Не нужно слишком заноситься,
не стоит в рабском страхе падать ниц,
а нужно трезво знать, что есть – граница.
Контрабандист, ты жизнь свою в мешке
через границу смерти переправишь?
Как лист, летящий с ветки, – налегке
уйдёшь. И всё, чем здесь владел, оставишь.
И ветер, что сорвал тебя – был прав.
Так вот свобода вольного полёта?
Ну, а покуда держат за рукав
жизнь и судьба – не кончена работа.
Спокойно как освещены стволы.
Листва ещё страшится стать золою.
Не нужно ни хвалы нам, ни хулы, —
знать, что чисты перед небом и землёю.

Перед лицом вселенской тьмы,
перед безглазой пустотой —
что можем? Вправду ль мыслим мы?
Поглощены ли суетой?
Неужто мир настолько прост,
и ты на жизни пир – не зван?
…А небо тёмное без звёзд —
как будто выключен экран!
Изобрели мы фонари
и наши ночи – ярче дней.
А тот огонь, что в нас внутри —
не жжет и светит всё бледней.
– Ты где? – Я в трепете огня,
что жжёт и рвётся из меня.
– Но в силах ли дрожащий свет
ближайший осветить предмет?
…Увидеть нужно – и назвать,
и друга милого позвать,
и воедино всё связать,
и слово честное сказать.

Не выше, и не ниже я растений,
я только существо – не божество.
Любой цветок среди пустыни – гений.
Всё, что живёт – имеет естество.
Естественно оно – ибо на свете
есть в самом деле – не жалея сил,
всю сущность вкладывая в формы эти,
пока огонь безумный не остыл.
Живая жизнь – живёт, не рассуждая,
живёт, как ей повелевает страсть.
…Но в нашем небе – птиц железных стая.
Но в нашем море – рыб железных власть.
Но в нашем мире – в проводах железных
запуталась крылатая душа.
К чему она? Забыв о звёздных безднах,
мы, по асфальту шинами шурша,
спешим. Среди железа и бетона,
среди пестро раскрашенных пластмасс, —
ты, робот, тычешь в кнопки полусонно,
да и живёшь, не поднимая глаз.
Чтоб, заглянув в глаза, не угадали
твою от нас скрываемую суть:
не человек! Из кремния и стали!
Да биомассы гаденькой – чуть-чуть.

Мир нужно захватить врасплох —
когда он не готов, не скроен,
когда на холоде продрог,
или же чем-нибудь расстроен.
Когда не смотрит в объектив
и не позирует парадно,
когда не очень-то красив,
когда одет неаккуратно.
Мир нужно захватить врасплох —
вот дверь нечаянно открыта,
ну а за ней – то плач, то вздох,
иль просто судороги быта.
Вот жизнь, забывшая о том,
что есть Всемирный Соглядатай,
не одержимая стыдом
(а что творит – хоть стой, хоть падай!)
Понять её – не в красоте,
не в истине, не в миг полёта.
Но в повседневной суете —
увидеть истинное что-то.
И пусть он, мир, и плох, и лжив,
забыв о правде сокровенной, —
а всё же был живой порыв,
пусть очень краткий, пусть мгновенный!
Его бы только подглядеть.
Он между слов и дел, он – между
всего, что живо лишь на треть.

Я Дар беру. Я принимаю Дар.
Весь мир, что дан мне в дар – я принимаю.
Как ухватить его? Он кругл, как шар.
Как удержать, как им владеть – не знаю…
Кому по силам он? Чем – отдарить?
Не легче ль – дар не принявшим? Бездарным?
Легко живущим? Ведь – придётся быть
его достойным, верным, благодарным.
Тут нужен только весь ты – а не часть.
Весь – до последней клетки – без изъятья.
И воля вовсе не твоя, и власть, —
а мира власть, что взял тебя в объятья.
Как с даром совладать? Не обладать, —
но Целое держа в руках – быть целым.
И если ты упал – придётся встать.
И если трусишь – быть придется смелым.
Не отвертеться. Некуда бежать.
Ты здесь стоишь. Ты страж, хранитель, воин.
А, значит, нужно каждый раз решать:
ты вправду дара бытия достоин?

А жизнь уходит, ничего не знача.
И спит душа, и горько ей во сне.
Она, как в детстве, безутешно плачет,
а днём – не помнит о своей вине.
Бездельнице – ей до всего есть дело,
но в наши не вмещается дела.
Спроси её: ты этого хотела?
Потел, трудился – ты со мной была?
На всё, чем я живу, глядит оттуда —
из детства ли, из вечности глядит.
Она наивна – ибо верит в чудо.
Она мудра, и потому – молчит.
И многознанью вопреки, что мнимо,
не знает меры и не помнит зла.
Лишь то и подавай ей, что любимо.
И что ей крохи с барского стола…