Наталья Тимофеева - Амбивалентность

А молва, как обычно, бывает богата
На нехитрую ложь недалёких умов…
Вот и я молодой побывала когда-то,
А теперь обхожусь большей частью без слов.

Я молчу и внимаю простору послушно,
Словно пойманный миг тишины вековой,
И стоят дерева вкруг меня равнодушно,
Охраняя таинственный хладный покой.

У избы на снегу золотое сиянье
С крестовиною тени от рамы окна…
Пусть у каждой зимы есть своё обаянье,
Но приходит всегда после стужи весна.

Ненастный вечер, сыплется труха, —
С небес её сдувает резкий ветер.
Пытаются раздуть его меха
Огонь, да холод гасит всё на свете.
Нигде в разрывах не мелькнёт укол
Звезды стальной, за тучами сокрытой,
И лес плывёт сквозь мглу, как ледокол,
И рвёт пространство массой монолитной.
Стихии мощь объемлет всё вокруг,
В её объятьях замирают звуки,
И лишь фонарь в свой сиротливый круг
Включает пляску снега, будто руки
Со скрюченными пальцами ветвей
Ломают тени в горестном полёте,
И всё быстрее, яростней и злей
Роятся пчёлы белые. На ноте
Одной безумно ветер гомонит,
Стремглав катясь по деревенским крышам,
И ритм его чечёточный сбоит,
Как будто великан неровно дышит…

Скудный свет на мёртвую равнину
Сеет ветер солнечный, окрест
Распушает снежную перину
Ветра юго-западного перст.

На дворе капели влагой поят
Красногрудых толстых снегирей…
Оттепели нынче много ль стоят,
Если налетит к утру Борей?

Скрутит из капелей он сосульки,
Закуёт в броню пушистый снег
И сорвёт еловых шишек шпульки,
Свой морозный празднуя разбег.

А пока, предчувствием томимый,
Нежится, туманится простор,
И плывут растрёпанные мимо
Облака, вступая с солнцем в спор.

А пока к лесному окоёму
Тонкой нитью движется лыжня,
И звучит приветно и знакомо
Громкая сорочья трескотня.

На пяльцах света — чёрная канва,
Зима по ней крестом прошлась и гладью.
На чёрной ветке вышита сова,
Крылатой тьме раскрывшая объятья.

Её глаза внимательно-пусты,
И загнут клюв, вкусивший тёплой плоти…
Лучистой пряжей Млечный Путь застыл
И замер в ослепительном полёте.

Как вечер тих! Он кружит вдоль дорог,
Пушистой гривой задевая лица,
А лунный свет ложится подле ног,
И ветер дивной музыкой струится.

Но капля крови — бусиной в снегу,
Она пронзила белизну уколом,
Как поцелуй смертельный вражьих губ,
Чей вкус нежданный так кроваво-солон.

Небо, как бархат, чернеет,
Звёзды дрожат, как вода,
Ветер над избами веет,
Окон мерцает слюда.

Пахнет дымами и снегом,
Где-то пекут пироги,
Спят воробьишки под слегой,
Спрятавшись днём от пурги.

В этом молчанье великом,
В этой безмерной тиши
Смотрит тревожно и дико
Месяц. Касаясь души,

Ночь, перевитая снами,
Входит ко мне на порог.
Звёзд разноцветное пламя
Снежный затеплило стог.

Столько в округе восторга, —
Мне ль красоту превозмочь!
Пусть, невозвратная, долго
Длится волшебная ночь.

Пусть оплывают свечами
Ели в бессонном окне,
Пусть за моими плечами
Ангел мой чудится мне.

В сияние искристое погружен,
Проснулся мир заснеженный. Окрест
Ни ветерка. Насуплен лес, остужен,
Лишь слышится синичий анапест.

Лобастый холм с былинкой на макушке
Горит огнём, облитый серебром.
Ольховых шишек высыпала смушка,
То тут, то там чернея, и пером

Жар-птицы луч скользит, щекочет воздух,
Смущая тёплой ласковой волной,
Давая от мороза лёгкий роздых
И кроя дали светочью чермной.

Старый месяц трясёт бородою,
Ореол его бледен и свят.
Ковш, пробитый Полярной звездою,
Млечный плещет на Землю обрат.

На Весах, чуть заметно качаясь,
Блещет полночи чёрная гроздь.
Осыпается звёздная завязь,
Пронизав собой время насквозь.

В глубине пустоты несусветной,
Там, куда не дострелет Стрелец,
Зарождается каплей рассветной
Миг, когда наступает конец