Александр Милитарёв - Охота за древом

Есть свойство боли: забывать (650)
(там в памяти провал)
тот день, когда пришла, и день,
что без нее прошел.

Она в себе несет прогноз,
а прошлое свое —
лишь осознанье: боль растет,
и вечен рост ее.

Could I but ride indefinite (661)
As doth the Meadow Bee
And visit only where I liked
And No one visit me

And flirt all Day with Buttercups
And marry whom I may
And dwell a little everywhere
Or better, run away

With no Police to follow
Or chase Him if He do
Till He should jump Peninsulas
To get away from me —

I said «But just to be a Bee?»
Upon a Raft of Air
And row in Nowhere all Day long
And anchor «off the Bar»

What Liberty! So Captives deem
Who tight in Dungeons are.

О, если б я могла летать (661)
свободно, как пчела —
и чтобы никакая… тварь
меня не догнала.

С цветком весь день играть и стать
кому хочу женой,
куда глаза глядят, сбежать
и снова быть одной.

Чтоб нравов страж, пыхтя, за мной
не топал по пятам —
а то пугнуть его, да так,
чтоб сплыл за океан.

Пчелою быть — по ветру плыть
на краешке плота,
грести весь день и бросить вдруг
свой якорь в никуда.

Свобода! Дивная в тюрьме
пригрезится мечта.

Of all the Souls that stand create (664) —
I have elected — One —
When Sense from Spirit — files away —
And Subterfuge — is done —
When that which is — and that which was —
Apart — intrinsic — stand —
And this brief Drama in the flesh —
Is shifted — like a Sand —
When Figures show their royal Front —
And Mists are carved away,
Behold the Atom — I preferred —
To all the lists of Clay!

They say that «Time assuages» (686) —
Time never did assuage —
An actual suffering strengthens
As Sinews do, with age —

Time is a Test of Trouble
But not a Remedy —
If such it prove, it prove too
There was no Malady —

Из сотворенных душ одну (664)
избрала я в тот час,
что дух от разума бежит,
лукавство гаснет в нас.
И разделилось бытие
навек на «там» и «здесь»,
и драма плоти, отстоясь,
пошла ко дну, как взвесь,
и числа в царский ряд встают,
и глаз не застит мгла.
Не зря же муляжу из глин
я атом предпочла.

Что «время — лучший лекарь», (686)
вранье, поверьте мне:
как мышцы у атлета,
с годами боль сильней.

Оно — экзаменатор,
а как целитель — ноль,
и если боль утихла,
то там была не боль.

Publication — is the Auction (709)
Of the Mind of Man —
Poverty — be justifying
For so foul a thing

Possibly — but We — would rather
From Our Garret go
White — Unto the White Creator —
Than invest — Our Snow —

Thought belong to Him who gave it —
Then — to Him Who bear
Its Corporeal illustration — Sell
The Royal Air —

In the Parcel — be the Merchant
Of the Heavenly Grace —
But reduce no Human Spirit
To Disgrace of Price.

Публикация — торговля (709)
собственной душой.
Объясняют эту низость
жуткой нищетой.

Может, так. Но я уж лучше
выйду, в белом вся,
и махну с карниза крыши
прямо в небеса.

Тот владелец вдохновенья,
кто вдохнул его.
Дух лишь в плоть рядит художник —
больше ничего.

Божьим воздухом в пакетах
торговать не грех,
но на дух не должен цену
ставить человек.

Because I could not stop for Death (712) —
He kindly stopped for me —
The Carriage held but just Ourselves —
And Immortality.
We slowly drove, He knew no haste,
And I had put away
My labor, and my leisure too,
For His Civility —
We passed the School where Children strove
At Recess — in the Ring —
We passed the Fields of Gazing Grain —
We passed the Setting Sun —
Or rather — He passed Us —
The Dews drew quivering and chill —
For only Gossamer, my Gown —
My Tippet — only Tulle —
We paused before a House that seemed
A Swelling of the Ground —
The Roof was scarcely visible —
The Cornice — in the Ground —
Since then — ’tis Centuries — and yet
Feels shorter than the Day
I first surmised the Horses’ Heads
Were toward Eternity —

Я не звала свой смертный час, (712)
он сам меня нашел.
В карете было, кроме нас,
бессмертие еще.
Он не спешил, не гнал коней,
и, отложив дела,
досуг ради таких гостей
я тоже прервала.
Осталась сзади школа, там
резвилась детвора.
Остались поле, луг. Потом —
вечерняя заря.
Нас обогнал закат. Как льдом
покрылся мир росой,
чтоб мне продрогнуть до костей
в рубашке и босой.
Карета стала у ворот.
На вздутие земли
был дом похож — и на курган.
С тех пор века прошли.
Но каждый век короче дня,
когда казалось мне,
что к вечности обращена
упряжка тех коней.