Александр Хинштейн - Охота на оборотней

…Хорошо помню свое первое знакомство с МУРом. Было это в самом начале 90-х.

Не без волнения входил я в знаменитое здание на Петровке, сотни раз виденное в фильмах про отважных сыщиков.

Мой начальник, прекрасный журналист Володя Кравченко, создатель первой в СССР криминальной хроники, отправил меня на поиски якобы задержанного накануне киллера по кличке «Людоед».

В кабинете на третьем этаже Петровки меня встретил хмурый лысоватый человек.

— Что вы хотите? — мрачно спросил он.

Я путано объяснил цель визита. Человек немигающе смотрел на меня тяжелым взглядом и многозначительно молчал.

— Странно, — сказал он наконец, — Мы сейчас звонили в вашу редакцию, выясняли. Нам сказали, такого корреспондента у них нет.

Разом пересохло в горле. Почему-то я очень явственно представил, как поведут меня сейчас в камеру, отберут ремень, выдернут из ботинок шнурки… Негнущимися пальцами я достал из кармана новенькое — только что полученное — удостоверение, предмет моей исключительной гордости, и (помню отчетливо, просто-таки фотографически), ласточкой перегнувшись через стол, положил его перед собеседником.

Хмурый человек долго рассматривал корреспондентский билет, крутил его и так и этак. Наконец с явным, как показалось мне, сожалением протянул обратно.

— Ладно. Что вас интересует?

— Людоед… Киллер Людоед.

— Людоеда мы знаем. Брали его несколько раз. Но где он теперь — сказать не можем. Позвоните позже.

Я выходил из ГУВД, впечатленный серьезностью работающих здесь людей.

— Суровый у вас начальник, — сказал я провожатому — молодому оперу.

— Зверь, — любовно ответил тот. — Его все боятся, особенно бандюки. Не человек, а кремень.

Имя этого «кремня» знает теперь вся Россия. Владимир Борисович Рушайло. Бывший министр внутренних дел, бывший секретарь Совета безопасности, ныне — исполнительный секретарь Исполкома СНГ. А тогда — всего-навсего подполковник, начальник отдела по борьбе с групповой и организованной преступностью МУРа.

Вряд ли Рушайло запомнил нашу короткую встречу. И уж тем более и предположить он тогда не мог, что пройдет каких-нибудь восемь-девять лет — и этот начинающий корреспондент, ласточкой перегибавшийся через стол, станет его кровным врагом, которого он будет всячески травить, сажать в тюрьму, отправлять в сумасшедший дом, ибо назойливый, настырный комар своим писком способен свести с ума даже огромного медведя.

Но в моей памяти этот мимолетный эпизод отложился надолго. Сегодня, с высоты прожитых лет, я вижу в нем особый, потаенный смысл. Ведь именно Владимиру Рушайло — первому виденному мной сотруднику МУРа — суждено будет развалить потом всю систему МВД. В том числе и родной его МУР, где начинал он когда-то рядовым опером (говорят, опер был талантливый, от Бога; преступников «раскалывал», как орешки щелкал, и не при помощи кулаков, а опираясь исключительно на психологию. За живость ума, а также за внешнее сходство с киногероем называли его меж собой «майором Шлоссером»)…

…Недавно по телевизору показывали бестселлер 50-х «Дело „пестрых“: фильм, ставший для своего времени эпохальным, первым пробивший брешь в официальном искусстве, ибо еще с 30-х годов приказано было считать, что преступного мира в СССР не существует, а последние урки проходят перековку на славном Беломорско-Балтийском канале.

Сколько раз смотрел я этот по-советски наивный фильм о подвигах муровцев, но таких чувств не испытывал еще никогда. Даже знаменитая фраза бандита Ложкина в исполнении Михаила Пуговкина «МУР есть МУР» — звучит сегодня точно издевка.

Не было в советской (да и в российской, пожалуй) милиции второй такой службы. Легендарный, прославленный МУР: Московский уголовный розыск.

Попасть туда на работу считалось особой честью. Отбор был сравним с отсевом в отряд космонавтов. В основной своей массе это были люди «штучные», фанатично преданные делу. Жулики и бандиты боялись их и одновременно уважали, как уважают сильного, бескомпромиссного противника.