Александр Милитарёв - Охота за древом

Light swung the silver fleeces
«Penuel» Hills beyond,
And the bewildered Gymnast
Found he had worsted God!

Держа за Иорданом (59)
путь на восток, назад,
вступил Иаков в драку —
Предания гласят.

Он до зари держался,
стоял, что было сил,
и нападавший Некто
пощады запросил.

Был праотец не промах:
«Взлетишь на завтрак лишь,
когда, о, Ангел Божий,
меня благословишь!»

Зарей холмы зарделись
за речкой Иавок —
и вдруг Иаков понял,
что им поборот Бог.

Success is counted sweetest (67)
By those who ne’er succeed.
To comprehend a nectar
Requires sorest need.

Not one of all the purple Host
Who took the Flag to-day
Can tell the definition,
So clear, of Victory,

As he, defeated, dying,
On whose forbidden ear
The distant strains of triumph
Break, agonized and clear!

The Bee is not afraid of me (111).
I know the Butterfly.
The pretty people of the Woods
Receive me cordially —

The Brooks laugh louder when I come —
The Breezes madder play;
Wherefore mine eye thy silver mists,
Wherefore, Oh Summer’s Day?

What Inn is this (115)
Where for the night
Peculiar Traveller comes?
Who is the Landlord?
Where the maids?
Behold, what curious rooms!
No ruddy fires on the hearth —
No brimming Tankards flow —
Necromancer! Landlord!
Who are these below?

Со мною бабочка мила (111),
дружна пчела со мной,
и вечно я окружена
лесною малышней.
При мне ликует ветерок,
ручей от счастья пьян!
Зачем же в ясный летний день
мне застит взгляд туман?

In lands I never saw — they say (124)
Immortal Alps look down —
Whose Bonnets touch the firmament —
Whose Sandals touch the town —

Meek at whose everlasting feet
A Myriad Daisy play —
Which, Sir, are you and which am I
Upon an August day?

For each ecstatic instant (125)
We must an anguish pay
In keen and quivering ratio
To the ecstasy.

For each beloved hour
Sharp pittances of years —
Bitter contested farthings —
And Coffers heaped with Tears!

У вечных Альп в стране, где мне (124)
не быть уж никогда,
уперлись шапки в небеса,
подножья — в города.

Там летом маки, говорят,
нездешней красоты!
Какой, друг мой, из пиков я,
какой из пиков — ты?

За каждый миг блаженства (125)
безмерною ценой
мы платим — ведь у боли
коэффициент иной.

За каждый грошик счастья
год в нищете влачи,
за капельку веселья —
пролитых слез ручьи.

To fight aloud is very brave (126) —
But gallanter, I know,
Who charge within the bosom,
The Cavalry of Woe —

Who win, and nations do not see —
Who fall — and none observe —
Whose dying eyes, no Country
Regards with patriot love —

We trust, in plumed procession,
For such the Angels go —
Rank after Rank, with even feet
And Uniforms of Snow.

Геройство биться на виду (126)
у всех, но те храбрей,
кто в бой на конный строй врага
идут в душе своей.

Не славить миру тех побед,
неведом счет утрат,
сограждане, склонив главы,
у гроба не стоят

Но знаю: ангелы с небес
встречать сойдут таких
парадным шагом, к строю строй,
в мундирах снеговых.

These are the days when Birds come back (130) —
A very few — a Bird or two —
To take a backward look.

These are the days when skies put on
The old — old sophistries of June, —
A blue and gold mistake.

Oh, fraud that cannot cheat the Bee —
Almost thy plausibility
Induces my belief,

Till ranks of seeds their witness bear —
And softly through the altered air
Hurries a timid leaf.

Oh, Sacrament of summer days,
Oh, Last Communion in the Haze,
Permit a child to join.

Thy sacred emblems to partake —
Thy consecrated bread to break,
Taste thine immortal wine!