Леонид Оливсон - Осколки зеркала моей взрослой жизни

Мне вспомнилась отправка в вечный город Рим,
Как от случайностей, что были зримы,
Нас люди берегли в момент нашей посадки,
И через час, уставши, в купе мы спали сладко.

Мы наконец-то побывали в Риме.
Прекрасен Рим архитектурой и – многолик,
Где ароматом тонким витает базилик…
Хоть жили мы в гостинице-не «приме».

Мы не имели денег для экскурсий,
Останки Колизея мы видели не раз
И не питали никаких иллюзий,
Лишь вглядывались в нам незнакомый антураж.

Затем отправлены мы не случайно были
В бессрочный отпуск – на казенный кошт на
вилле,
В прибрежный милый городок Ладисполь…
Где чудный воздух пьянил, как алкоголь!

В тот рай, что в жизни больше не случится,
Где море теплое, как грог… водица.
По сути, мы за муки попали в этот край,
Что в жизнь свободную людскую давал нам драйв.

Как хочется туда опять до боли!
Здоровья нет и не добраться боле…
Теперь Ладисполь как райский уголок, лишь в
снах…
Как наважденье, у нас у многих на устах.

Вот так тогда мы встретили свой Пурим,
Который ищет веками блудный вечный жид.
Есть мудрость русская… Коль ты не дурень,
Она твой разум для жизни новой освежит.

И будут радости, страданья, поиск счастья…
Вздохнет спокойно Израиля земля.
Постигнут, может быть, опять детей злосча –
стья:
Мы сами, в сущности, – «перекати-поля».

Нас вера держит от исчезновенья…
Ведь сколько наций исчезло в мгле былых веков!
Жаль поколенья! Жизнь – одно мгновенье!
В пути мы вечном… Нам не хватает башмаков.

Израильский призыв евреев из России
Сопровождался специальным интервью:
Израиль на страже – пока придет мессия
И нужны силы – всегда быть начеку.
Но воин русский еще пока не знал язык,
И интервью не получалось часто.
И с интервьюерами случался прямо бзик,
Это была, как бы на службе встряска.
О случаях таких ходили анекдоты.
Один из них уже хрестоматиен.
О нем, наверное, написаны уж оды,
Но презабавен числом перепитий.
Вот в пункт контроля заходит русский призывник.
Он в разговорном иврите еще слаб.
Пред интервьюером он, как слабый ученик
Молчит, который уж здесь бедолага.
Интервьюер дает ему листок бумаги,
Рисует плохо тот, зато начитан.
Свое художество он делает с размахом
Деталей множество здесь нарочитых.
Башку ломать не надо, что было на листке:
И были дуб и цепь, и кот ходящий,
Козявка скрюченная висела на сучке…
Добавим: кот, туда-сюда гулящий.
Похоже, интервьюер не имел смекалку,
Просил призывника сказать, что он создал.
Как объясниться, язык не зная – сказку?
И с перепугу ляпнул: «Хатуль мадан»
Несчастье обнаружилось при переводе,
В глазах начальника было ересью.
Призывника не понимал он ни на йоту:
– Козявка что ли есть кот на дереве?
В чем же смысл научной деятельности кота?
– Это, смотря когда, – молвил призывник,
Произнося здесь одну из пушкинских цитат.
– Кому? – тут истеричный раздался крик.
Тот сказку с детства помня, промолвил: «Сам
себе».
«Козявка на суку рассказывает сказки?
Вконец, ну это просто какой-то бред!
Ведь может, чего доброго, хватить «кондрашка».
Не дай бог, тронешься от таких бесед!»
Его душевный дух ему был непонятен.
Еще раз завтра просил его прийти,
В беседе выяснить все ж: мальчик зауряден?
Язык придет: ведь будет в коллективе.
Для выясненья все же вызвал секретаршу.
Она лишь повторила, что мальчуган…
– Я что, весь день решать обязан эти шаржи?
Талдычат глупыши тут: «Хатуль мадан».
И, выставив ее за дверь, вызвал коллегу.
Затем другую… И та же ария.
Так русский призывник оставил свою веху:
«Коль образован из России парень».

Кто вам сказал, что ностальгия –
Это грезы о прошедшем?
В нашем видении Россия
Раем не была ушедшим.

Ты образован! Хочешь ты
Увидеть свет с семьей когда-то…
Но это только лишь мечты,
Ведь тайн ты полон, жид пархатый!

Евреем жить в любой стране
Всегда имеешь ты проблемы.
Беспечно только на луне,

Пока там нет аборигенов.
И выход только есть один:
Свободным хочешь быть в желаньях –
Через препятствий серпантин
Решайся смыться без терзаний.

По сбору теще все дела,
Кто знает цену барахла,
Мы поручили поневоле…
И не было тут долгих споров.