Абулькасим Лахути - Ветер утра

Слушай ты, восхищенный этим волшебным ковром,
Голос ткача о том, как ткался ковер для хором:
День шестилетних ткачей заполнен тяжким трудом,
Чтобы ковер красивый украсил богатого дом;
Детство наше увяло, в дуги согнулись спины,
На кончиках пальцев наших крови сверкают рубины.

Алые краски ковра — кровь наших жил, прохожий;
Желтые пятна ковра — цвет нашей блеклой кожи;
В синий узор ковра ужас побоев вложен;
Цвет за цветом — и все на наши страданья похожи.
Топчут этот ковер сытых хозяев ноги,
Шагают они по нему, как по доле нашей убогой.

«Черная нитка — шесть! Красная нитка — четыре!» —
Нет для нас песни другой в этом жестоком мире.
Харкая кровью, сидим мы; усталые ноги как гири;
Путь нам один — в могилу, она светлее и шире.
Сытости чувство, улыбки, игры на солнце, трава —
Это для нас, прохожий, только пустые слова.

Если ты хочешь, чтоб детям светло и радостно было,
Чтобы детей у тебя не похитила рано могила,
Чтоб им счастливо жить довелось на родине милой,—
Немощи путы отбрось, встань, исполненный силы!
Каждый, в ком честь не заснула, помни про нашу
муку!
Спаси нас от гибели верной! Подай нам помощи руку!

Партию славлю я,
слитый навеки с нею.
Мощь, правота ее
козней любых сильнее.
Корень ее — народ;
правды родник кипучий
Щедро поит ее, —
как ей не быть могучей!
Свет от кремлевских звезд
ясен в ночи морозной,
Мы в коммунизм идем
этой дорогой звездной.
Мы не свернем с нее:
силы той в мире нету,
Что задержать могла б
наше движенье к свету!
Партия нас ведет,
мужеством наделила,
Крепнет из года в год
мирная наша сила.
Ядом пусть брызжет лжец,
пусть клеветник ярится,
Кривде, несущей рознь,
в сумраке не укрыться.
Партии, «миру — мир!»
провозгласившей, — слава!
Мудрой, сплотившей нас,
нас вдохновившей, — слава!
Старится год, ему
новый идет на смену,
Но молода любовь
к партии неизменно!

Сегодня в моем жилище возлюбленной нету, нет.
Хоть сотни свечей пылают, сегодня в нем свету нет.

К возлюбленной путь отмечен страданьями и тоской,
Поэма любви — не сказка, не греза поэта, нет.

Бессмертен, кто на дороге к любимой находит смерть,
Влюбленный сочтен безумцем не будет за это, нет.

Не каждая мошка, крылья обжегшая, — мотылек;
В любви терпелив он, стоек, — вернее приметы нет.

Кто сердцем назвал бы сердце, что муки любви страшат?
Сгореть от любви — для сердца священней завета нет!

— В чем вина моя, друг милый? — говорю. Ответа нет.
— Без вины б меня простила! — говорю. Ответа нет.

— Изошло слезами сердце… Чтоб тоску его унять,
Хоть бы слово проронила! — говорю. Ответа нет.

— Это сердце — чья обитель? — Тихо слышится: — Моя.
— Что ж ее ты разорила! — говорю. Ответа нет.

— Этой родинкой-приманкой сколько жертв поймала в
сеть,
Сколько душ ты загубила? — говорю. Ответа нет.

— Страсть моя, твоя жестокость притчей сделались давно.
Где терпенья взять и силы? — говорю. Ответа нет.

— Видно, веришь ты наветам злых соперников моих,
Откровенно б говорила! — говорю. Ответа нет.

— Ты обидой — убиваешь, взглядом — жизнь даришь
мне вновь…
Так с другим бы поступила? — говорю. Ответ: — О нет!

Руками врагов отчизны, рабов добровольных злата [16] Стихотворение написано в связи с расстрелом в Иране десяти офицеров — участников демократического движения в 1954 г. ,
Убиты десять героев. Пусть память их чтится свято!
Земля, где лежат останки бесстрашных сынов народа,
Для всех, кто не продал чести, — священней могилы
брата!
И не было и не будет вовеки дождя бесценней,
Чем капли горячей крови — багряной, как сок граната.
В глаза обреченных смертью дохнули зрачки винтовок —
И в памяти встали разом жена, старики, ребята…
Но в каждом любовь к народу была во сто крат сильнее
Всего, что так волновало и радовало когда-то.
Призыв «За отчизну!» слился с коротким трусливым
залпом,
А пар от пролитой крови — с ветрами в лучах заката…
Никто сыновей погибших сиротами звать не смеет:
Отныне народ — отец их! Была тяжела утрата,
Но вырастет древо счастья из крови, ушедшей в землю,
Чтоб родина разогнулась, плодами его богата.
Пусть буквами золотыми на тяжких гранитных глыбах
Над местом их славной смерти начертаны будут дата
И надпись: «Склонитесь, люди, пред этим священным
прахом!
Кровавая гибель храбрых — за счастье живущих плата.
Запомните славных подвиг, грядущие поколенья!
Их было десять отважных, пусть память их чтится свято!»