Леонид Оливсон: Я родом из Уланского подворья

Припев:
Копье ( свинец ) пронзивших сердце
Уводит нас в небытие.
Открыта в бездну смерти дверца,
И жизнь становится быльем.

В местах тех гробовая тишина.
Ночами освещает их луна.
На плитах там начертаны слова —
Фамилии героев, имена.

Должны гордиться ими мы всегда,
Ведь эти люди брали города
И делали все это, не щадя
Ни сил, ни своих лет, ни живота.

Такая вот досталась им судьба.
Их жизнь была порой так коротка.
Работа их была – с врагом борьба.
За это будем чтить их на века.

Не должны мы подвергнуть забвенью
Жизни тех, кого с нами уж нету.
Они в памяти нашей нетленны.
Мы должны быть верны их заветам.

Всем помнится то время – сорок четвертый, труднейший год.
Один из славных, громких, из завершающих годов войны.
В Подольске был организован целый юный школы взвод
Из женщин-снайперов, что из округи, что были так нужны.

Ей было, может быть, всего неполных восемнадцать лет.
Она пришла бегом, узнав об этом, в ближний военкомат
И добровольно, как патриот, не имея партбилет,
Явилась на призыв как нужный Родине будущий солдат.

Она все помнит хорошо, – как их в баню снарядили,
Как по дороге девочки свое всем бедным раздавали.
Как люди встречные ( ведь было очень тяжело ) все брали.
Каким было смешное – белье мужское, чем их снабдили.

Каким был трудным, жестким ежедневный распорядок дня,
Какие тренировки у них были при любой погоде
И как под проволокой по-пластунски ползали не зря,
К тому же и стрелять она набила руку вскоре вроде.

А в ноябре уже фашистам нанесла большой урон.
И дальше было так: использовала каждый свой патрон,
И с снайпером немецким недолго и мудро состязалась,
И победительницей с ним в споре, конечно ж, оказалась.

И далее на запад ее было направление,
И маршал Жуков принял дерзкое не зря решение:
Взять быстро штурмом знаменитый город – укрепленный Хейльсберг.
И крепость взяли, но от усталости валились прямо в снег.

И от усталости, жестокого недосыпания
Она, как сноп, свалилась часом позже без сознания.
И тело было налито тяжелым как будто бы свинцом.
Подружки взяли ее под руки и дале… брели втроем.

Ей вспомнился великий бой на том участке обороны,
Где девять дней в сплошном кольце пришлось всей группе пребывать,
И несколько атак на дню им приходилось отбивать.
Перед прорывом на душу осталось лишь по два патрона.

То был тогда неописуемый картиной кромешный ад,
И абсолютно все их уцелевшие пришли в окопы,
Ведь снайпер, как не говори, сверхценный тоже был солдат —
Особый, дерзкий, умный, юный, что был призван для охоты.

Когда же наконец-то прорвали немцев оцепление
И продолжали быстротечно местами наступление,
В строю осталось боевых единиц совсем немного.
Так подзабрала людей до логова врага дорога.

Смерть много раз ее в местечках разных подстерегала.
Но иль божества везение, иль счастливая случайность
Ее спасали – ведь одно ранение уже было,
И подлечившись, наскоро попала снова в другую часть.

Однако в новой части ежеминутно трудно было ей:
Она средь мужиков, истосковавшихся до баб, была,
Где грубияну хлесткую пощечину рукой дала
Тому мерзавцу, кто нахамил о бабьих прелестях у ней.

До августа после войны она до дома добиралась.
И было ей тогда всего лишь девятнадцать женских лет.
Для девушки такой, казалось бы, пришел уже рассвет.
Но память о войне в ее душе на много лет осталась.

Живу я на девятом этаже,
А из окон моих красивый вид на мост.
Хоть я совсем не молода уже,
Но вечерами там я занимаю пост.