Таёжный Волк - Босяцкие баллады

Мы стырили цацки да саман,
отначив тихо малину грачей;
с лантухой откатили в заман,
не оставив за спиною трачей.

Затем крозе речиту махнули
и в туман свалили шементом;
на нас манжетов не рахнули,
не словили падлы кементом.

За кедрами оставили домину,
а окраина кимала в темнице;
вскоре сели тайком в сомину:
в особицу стояла на земнице…

Восе луна застала на гамине,
когда по реке дошли до рочи;
таче ким держали на замине,
почили мы под пологом ночи…

Недолго мы осели на лимане
и оставить решили сие места,
но давиче наступало димане,
и жендармы вышли на песта.

К нам опера двинули скопом,
когда мы скатили на долину;
в заросли шмыгнул я скоком,
а керя мигом достал волыну…

Уркаган седой на рельсе сидит,
и в мальцах его горит сигарета;
воряга никого кругом не видит,
по стрице толке мчится карета…

Заревом заката неба синь горит,
балда повагом пошла за шихан;
одна птица в поднебесье парит,
ландает под нею старый жиган.

По шпалам вор медленно мчит,
хлит ко станции дрена пешком;
шпалер под ремнем его торчит,
вентает он в кардане с мешком…

С хаты штемпов цацки свиснул,
на малину рахманно задал тягу;
на скоке со златом не зависнул,
но давно менты шарят бродягу…

Сумрак настал в старом городе,
и до вокзала бриганте докатил;
долго стоял он в лютом холоде:
паровоз нахтой на бан закатил.

Фрейгер один на него зыркнул,
сбоку тайком ливерил за вором,
но шнифер в майдан шмыгнул,
силуэт за порт скрылся амором…

Босяк на природу выйти решил:
впереди ожидают горы да леса;
паровоз по рельсам вот спешил,
на стыках шарахали его колеса…

Урка сидит молча в купе одном,
в стакане вора налито мартини;
дремлет город ночной за окном,
пред глазами мрачные картины.

С неба дожди весенние моросят;
во кортах лампы мутно пылают;
сизари по кровам домов гарасят;
во шляпах лохи стрелой хиляют…

Багровый месяц к верху всходит;
почивают люди в серых вагонах;
скоро майдан к перрону заходит,
где босяка ждут черти в погонах…

Жизнь свою поставил на кон:
встал на тропу дерзкого вора;
не присвоил я властей закон:
на киче прошла золотая пора.

Не драпал от опасных дорог,
и витара моя не знала рахты;
вступал часто на зоны порог,
и всегда меня давили махты.

Прокатил я по хатам лагерей,
но ничем не сколот ментами;
чалил я среди лютых зверей,
долго нары нюхал с кентами…

Потрошил я банки тут и там:
в крови гопника нема страха;
легаши подымали шум и гам,
но не нарахает меня и плаха.

Нету конца бегам от властей,
над репой нет никакой сени;
срывал много раз от снастей,
но вечно ходят за мной тени…

Снова один пойду на гранты,
на банки со стволом накачу:
руки в гору вскинут франты,
и с берданкой рыхло откачу.

Толи мент хвостом дрыгнет,
коли заградит на ранте путь;
от пирата шоха не шмыгнет,
он получит маслину в грудь…

В падлу мне завязать узлом;
хлить не по масти на пахоту:
не стану же вентать козлом;
хлить мне по масти на охоту.

Моей душой везде свободен,
канаю до смерти особняком;
людей стаду ничем не годен:
дыбаю по жизни блатняком…

Стареют на креслах фрайера:
не понимают ничего толком;
меня же прикончат шпайера,
кони откину гордым волком…

А мы разбойники, удальцы!
Мы двора не имеем и кола,
а фрайеров стираем догола.
Бабки стираем, бля!
Мы охотники, мы жиганцы!
Никогда за галье не горбим,
в градах шастаем и грабим.
Грабим славно, бля!

А мы разбойники, удальцы!
С животом играем ватагой,
на рожон хиляем с отвагой.
Канаем наугад, бля!
Мы охотники, мы жиганцы!
На разбой дыбаем на пару,
за собой убираем мы сару.
Хапаем нацело, бля!

А мы разбойники, удальцы!
На дело хлим, наче гантера,
на готове держим вальтера.
Мы с кольтами, бля!
Мы охотники, мы жиганцы!
С керином летим на банки,
на таран катим, наче танки.
Катим на таран, бля!