Таёжный Волк - Босяцкие баллады

А мы разбойники, удальцы!
Шпаков на гоп-стоп ставим,
поганых клопов мы давим.
Клопов давим, бля!
Мы охотники, мы жиганцы!
Мы стоим против легашей,
нету менжи в крови нашей.
Нема страхов, бля!

А мы разбойники, удальцы!
Не по одной доги зацепили,
не по одной срок залепили.
Срока влепили, бля!
Мы охотники, мы жиганцы!
В кандалах чапали в клеть,
в кичманах стали мы тлеть.
Трупами стали, бля!

А мы разбойники, удальцы!
По жизни крутые мы урки,
с нами играют и в жмурки.
Буром они прут, бля!
Мы охотники, мы жиганцы!
Кони в постели не двинем,
на разгоне от пули сгинем.
Сгинем от пули, бля!

А мы разбойники, удальцы!
Витаем святыми законами,
не сникаем перед иконами.
Не падаем ниц, бля!
Мы охотники, мы жиганцы!
В ряды псов не проницаем,
королей и богов отрицаем.
Богов не знаем, бля!

А мы разбойники, удальцы!
Не давят воров духи лохера.
нам говоры других до хера.
До фонаря нам, бля!
Мы охотники, мы жиганцы!
Все мы влезем под мазары,
после исчезнут все базары.
Нет базара там, бля!

С сябером вот встал я спозаранку,
из хаты воровской на дело пошли:
снова канали хеврой на карманку,
на громах ждали нас лохов башли…

Не вчера мы приобрели сноровку,
смолоду мы лазили по ширманам;
не раз суки таранили в мусаровку,
да сроками плавали по кичманам…

Но доселе гоним с отвагой марку
и кромсаем гусей кишени майлом;
в штацах тырим с кентагой саргу,
нигде не пашем лопатой и кайлом…

И сице снова мы держим коробку,
где доминают шамота и кипишня;
в толпе телеги мы делаем пробку,
а там лохменами в натуре кишмя.

Принца жирного я надыбал сходу:
стоял он с ренцелью среди шмар;
гаманец его пухлый кнокал споду,
а торчал из чужого кармана шкар.

И почти на переломе сидел саман:
сице стоило мне помыть двойкой;
с прописью нельзя спереть гаман,
зане да стрёмно размыть мойкой.

Пижону повагом я вскоре дал туш,
а фортица на пропуле цинка ждал;
безо всякой напряги я сорвал куш,
а терпила на деле мешать не стал.

В таску я рахманно засунул вилки
да втихаря кису клешнёй свиснул;
фрайну шометом я тусанул филки,
с лантухой он при садке сдрыснул.

Но помале шопу фрайер помацал,
а хрусты нескали в задней нычке;
крозе глоту восе на меня покацал
и дотумкал он о карманной тычке.

Прочухал я, сука в мусарне пахал:
в прошлом он рачил меня смести…
В такую, бля, непонятку же попал:
не смог я лапти вовремя сплести…

В тубане легавый меня заарканил,
и штемпы ласты связали амором;
во траме дебоше гнида сварганил,
и лохня батон крошила с гамором…

Сице корефан мой нарезал винта,
не запоролся в мейдане с боблом,
а меня впереди там ждала цинта,
зане после кражи повидал облом.

Не имел вроде шанцев на лататы,
но фигли мне перейти на зихера?!
Ошмонал меня мент ради лопаты,
ама локше выначил он из вихера.

С мандражем коршун дыбал кожу.
А хуль понту? Я смылся от шмеля.
С куражем швырнул тогда в рожу:
′Срезал я? Где же портмоне, бля?!′

Стал давно я ворягой высшей масти,
искони далече стою от всякой касти.
Не вкалывал да не шестерил ни дня,
зане в мозгах моих не правит фигня.

Выбрал я по жизни босяцкую страду,
у ламдонов на воле за фанеру краду.
Не дам виражей от святого ремесла,
куда бы жихтара шпанца ни занесла.

У меня же воровской немалый стаж,
средь воров слыву я мастером краж.
За мной вечно ливерят гадкие сычи,
травят вора опасного и жителя кичи.

Не однажды на деле поломал денты,
и по острогам таранили меня менты.
Был принят как свой миром зечным,
с годами я стал арестантом вечным…

И вот опять выхожу я в тёмную ночь,
коли нету на улицах людского стада…
На фарт положу я всю ворскую мочь,
раз качу на скоки по районам штада…
И вот опять одному я канаю на дело,
взяв с собой пиявки, рвотку и дрель…
Как всегда, хавиру я заделаю смело,
без особой напряжки попаду в цель…

В прошлом долго колесил по земине,
немало скоков я залепил на шемине.
Глаче замки дверей и кассы отпирал,
фатеры штемпов да лабазы я стирал.