Людмила Кулагина - Да будет день!

И, наблюдая за собой,
Я погружаюсь вглубь движений
Души, и слышу там гобой,
И флейт, и нежных скрипок пенье.

Звучит души моей оркестр.
Кто дирижёр? Кто этот гений,
Что надо мной простёр свой перст,
Даря свое благословенье?

И неужель я влюблена?!
И неужели я любима?!
Смотрю на мир, пьяней вина,
Жемчужницею уязвимой.

Я – отблеск Ваших глаз.
Я – отзвук Ваших чувств.
Я – эхо Ваших фраз.
Я Вами быть учусь.

Но вот настанет день,
И я замечу вдруг,
Что мне идти к Вам лень.
И станет грустно, друг.

В огне страстей себя сжигая,
Ты говоришь, что это рок:
Тебе не даст и Ангел рая,
Скорей влечёт тебя порок.

И разве что, устав от муки,
Ты чувств захочешь чистоты.
Так за стеною флейты звуки,
Чуть внятные, вдруг слышишь ты.

Но обречён душою тёмной
Ты ночью видеть призрак дня,
И о другой со мною помнить,
А с нею вспоминать меня.

Ты хочешь в любви постоянства? —
Наивный, смешной человек,
Презрев времена и пространства,
Забыв, как твой короток век.

Лишаясь и сна и рассудка,
Ты ищешь любовь на земле,
Ты дуешь в волшебную дудку,
Ты Феникса видишь в золе.

В себе не всегда ты уверен,
Но ждёшь исключительных чувств.
Бываешь и лжив, и неверен. —
Любить у тебя ль научусь?..

Любовного жаждешь дурмана,
Но как мне об этом забыть:
Кто слишком боится обмана,
Тот разве умеет любить?..

Не верю в правду очевидцев,
Мне ложь влюблённых глаз милей,
Хоть с невозможным примириться
Пора б уже на склоне дней.

Его улыбка мне дороже
Чужих расчётливых речей,
Что так всегда на месть похожи,
За то, что он, как все, ничей.

А коль не врут, и тот, кто мил,
Играет то в любовь, то в ссору,
Найду достаточно я сил,
Чтоб аплодировать актёру.

Два мудрых мужа в роговой оправе
Затеяли сверхумный разговор.
Они о праве говорили и бесправье,
И тут же заключали договор.

В холодной комнате уюта не хватало.
Женьшеневый напиток не бодрил.
И на диване дама засыпала
В дыму – сосед её курил.

Пикируясь заумными словами
И теша самолюбие своё,
Они уже не думали о даме:
Зачем она? Чего—то, видно, ждёт?

К стене холодной прислоняясь спиною,
Мечтала дама, чтоб накинуть плед,
И чтоб сама она была иною,
И было то, чего на свете нет.

Но те мужи её не замечали.
Поэт был прав: всё горе – от ума.
От мудрости лишь множатся печали,
К тому ж и дама до сих пор одна.

Когда ты любишь сильно и надолго,
Пытаешься хоть след взаимности найти,
Приписывая сдержанность приличиям и долгу, —
Не видит сердце параллельности пути.

Серый жемчужный вечер.
Тянет дымком от костров.
Тают берёзы, как свечи.
Профиль твой тонок и строг.

Разве не рада ты встрече? —
Так равнодушно идёшь.
Тихо звучат твои речи.
Может, другого ты ждёшь?..

Тепла и нежности немного,
Войдя в твой дом, я попрошу.
Мне завтра предстоит дорога, —
Её давно в себе ношу.

Не жду я жалких обещаний,
Не надо вымученной лжи.
Ты, как обычно, на прощанье
На плечи руки положи.

И поцелуй уже прохладно.
Скажи: позванивай, пока.
Я на ходу отвечу: ладно,
Застыв на миг от холодка.

– Так выпьем за женщин, читающих
Не только романы бульварные!
За тонких, мужчин понимающих!
(Но в очередь – за вульгарными).

Напиши мне длинное письмо,
Я его до дырок зачитаю,
Для меня оно – как в свет окно,
Сквозь которое дней сумрак тает.

Скрась мне жизнь улыбкою своей,
Шуткой, речи милым оборотом.
Пух летит вослед мне с тополей,
И маячит грусть за поворотом.

Впереди лишь старость, что не мёд,
С горечью несбывшихся «хотела».
Осень жизни, словно птиц в полёт,
Душу мáнит сбросить тяжесть тела.

Что терять, оставив мир людей?
– Память обо всём, что прежде было?
Поиск смысла, нищету идей?
И об этом я почти забыла.