Людмила Кулагина - Да будет день!

Чем я живу? – Только верой одной:
Надо терпеть в ожидании чуда,
Падая в жизни колодец на дно. —
Может, Алиса я, вовсе не Люда?..

Променяю стихи на мужа.
Заживу, назло всем, жизнью сытой.
Станет мир мой теснее и уже.
Но мне ль горевать, жизнью битой?!

Буду волосы красить хною,
Чтоб сединок не было видно.
С гордо поднятой головою
Проплыву мимо вас. Что, завидно?!

И в анкете, ну, в той, заморской,
Фигурировать буду замужней.
Словно кот с лоснящейся шёрсткой,
Забурею внутри и наружно.

Буду с мужем гулять под ручку,
Измеряя прохожих взглядом.
Превращусь в непростую штучку —
Я ж теперь не одна, – муж рядом!

Подметать буду длинной юбкой
Пол паркетный в концертных залах.
Ох, крутою я стану Людкой.
Так и будет, как я сказала.

Променяю стихи на мужа, —
Из огня да в полымя ада.
Что я, баб других что ли хуже?!
А на фига мне всё это надо?..

По жизни мы идём, танцуя, —
Годами в кухне у плиты,
Как в цирке лошади, гарцуем,
Таща авоськи – я и ты,

Моя подруга по несчастью,
Моя сутулая сестра,
К родному быту сопричастная,
Чья жизнь, как бабочка, пестра.

С утра – шопеновские вальсы —
От холодильника к плите,
То за яйцом, а то за смальцем:
Что на обед изволите?

Приняв заказ, что дал живот,
Танцуешь три часа гавот:
Тут и салат, и борщ, и каша,
А ты становишься всё краше,

Причёска все оригинальней,
Глаза туманит дымкой дальней…
Нет, это лук, на редкость едкий,
Иль взгляд супруга, очень меткий

На свой бокал, что в пятнах чая, —
И вот танцую «ча—ча—ча» я:
Посуду чищу порошком,
И к горлу подступает ком.

На ужин будут: рок—эн—ролл,
Тангó, фокстрот или ламбада, —
Ведь ждём гостей, а, значит, стол
Как следует оформить надо,

Чтоб было всё – изыск и смак.
И вот уже цветёшь, как мак.
Так оттанцуешь сотню миль,
А впереди ещё…кадриль.

Дом. Долг. Работа. Дети.
И заготовки в отпуска.
Болезни. Рок. Дыра в бюджете.
О, как мне эта жизнь близка!

В соперницах достойных находя изъяны,
Ты не усердствуй слишком, их судя.
Коль сад твоей души заполнится бурьяном,
То вместо птиц в нём скоро слепни загудят.

С тобой мне не страшны года и горе.
Я за тобой идти готова на край света.
Но… хорошо б, чтоб этот край у моря
На западе во Франции был где—то.

Надо сделать бы звонок.
Пинок.
Лекция не за горой.
Второй.
Чувства – на аркан и в клети!
Третий.
Расползаться стала талия.
И так далее, и так далее…

Двадцать сантиметров до модели
Вверх не дотянула я, изволь.
Что они такое в детстве ели?
Мой же ген подгрызла, видно, моль.

Нынче долговязые всё в моде.
Я же – из читающих, в очках.
Счастлива бываю на природе. —
Ей плевать на стать в окорочках.

А у этих самых топ—моделей
Умудряются рецепты брать – как жить.
Ах, как мне модели надоели!
Лучше с книгою хорошею дружить.

Ну, что мне нового расскажет Шиффер Клава? —
Всё, что можно, в книгах я прочла.
Или кутюрье их – Зайцев Слава?
Он всё шьёт, а слава, глядь, прошла.

Новая придёт модель и мода,
Кант переживёт сиюминутность дня.
Но порою жаль мне, что природа
Сантиметры пожалела на меня.

Об этом дне я на день раньше знала,
Что грустно—неудачным будет он,
Что радости совсем в нём будет мало,
Что отношения поставлены на кон.

Но, как обычно, победил рассудок,
Он голос чувств подспудных гонит прочь,
Что беспроцентную уму давали ссуду,
Предупредить пытаясь и помочь.

Те чувства вечером в сознание пробиться
Пытались тщетно: к ним была глуха,
Но не сдавался голос интуиций —
Кричал он утром наподобье петуха.

Рассудка твёрдая стояла крепость,
И дня сценарий он, увы, не отменил.
В предсказанную чувствами вступала реку.
Раздрай душевный вовсе не манил,