Людмила Кулагина - Да будет день!

Но воды мутные уже несли в тот омут,
Который чувствами предвосхищаем был,
Где радости простые жизни тонут,
Где понимание затягивает ил.

Душа, как после тяжкого похмелья,
Едва—едва в себя опять пришла,
Отравленного злостью выпив зелья,
Ругая жизнь, что безысходна и пошла.

Как научиться голос чувств мне слышать,
Чтобы рассудка прессинг превозмочь:
Они шуршат в подвалах разума, как мыши…
А сколько раз могли бы мне помочь!

Нет, это ещё не любовь, не любовь…
Просто соскучилось тело по ласке,
Бродит, как сок, виноградная кровь,
И огонёчки забегали в глазках.

Царственный Лев—ловелас не спешит,
Ждёт, чтоб добыча дозрела до страсти.
Кролик, ну, тот, что в глубинах души,
Чует, что не миновать этой пасти.

Господи, где ж искушеньям конец?
Только к Тебе я лицо обратила,
Тут же мне выбор: терновый венец
Тащит с ухмылкой нечистая сила.

Телу войну объявила и вот
Плод пожинаю – бессонниц отраву.
Не помогают псалтырь и киот.
Где же на тело найти мне управу?..

Я – за молитву, а он – за дела:
От поцелуя исходит истома.
И та звезда, что к спасенью вела,
Холодно светит в страстей моих омут.

Здесь скорей особняк, а не горница.
Для меня тут – заморские дали.
По утрам слышу пение горлицы.
Жаль, меня не такою здесь ждали.

Меня ждали успешной, счастливою,
Не такой безнадежно—усталою,
Неприкаянно—сиротливою.
Вы простите, такою что стала я.

И не надо заморских диковин мне, —
Не лекарство оно в безысходности.
Мне в моём состоянье пригоднее
Дар принятья – любовь безусловности.

Я надену весёлую маску
И пущусь в беззаботную пляску,
Чтоб развеять душевную муку, —
Не смертельна и эта разлука.

Я сегодня тебя не замечу,
Улыбнуться забуду при встрече.
Точку ставить пора нам, довольно!
Сколько можно?! Ведь это же больно!

Больно ждать невозможного, больно,
Что к другой тебя тянет невольно,
Что отмеривать стал свою ласку.
Я надену весёлую маску…

Беспросветна горечь расставанья.
Мир чужой и мрачный без любви.
Так мало меж нами расстоянье,
Но его пройти мы не смогли.

Глаз твоих необъяснима сила.
Грустно—ироничен губ изгиб.
Всё в тебе уму и сердцу мило,
Без тебя не видно мне ни зги.

Пусть сгорят желания и грёзы,
Пусть тонка связующая нить,
Но опять я говорю сквозь слёзы:
Всё же счастье – мне тебя любить.

Как сладко в сердце входит ад
С твоим лицом, твоей улыбкой.
Меня ты видишь, но не рад, —
Любовь была, скорее, пыткой.

Мы состязались оба в том,
Чьи речь и жест больнее ранят,
И кто искусней скроет стон,
И чьё последним слово станет.

И пряча нежность за фасад
Бравады, масок ироничных,
Мы погубили хрупкий сад —
Души своей цветов тепличных.

А неприкаянность опять
Прибьёт к чьему—нибудь порогу.
В последний раз тебя обнять!
Ну что ж, иди. И мне – в дорогу…

Меня сломала безответная любовь:
Шестнадцать лет жила я в ожиданье.
Судьба была не мать мне, а свекровь.
С тех пор хочу понять себя и мирозданье.

Люблю! – доказываю с жаром.
Но холоден лица овал.
Уносит осень вместе с паром
Когда—то тёплые слова…

Заставляем себя говорить ни о чём.
Горько шутим порой, сладко плачем.
С виду – нам целый мир нипочём,
Но за блеф мы отчаяньем платим.

Прирастаем к одним, невзирая на боль,
Расставанья грядущего пытку.
И для них сочиняем мы главную роль
В пьесе, где хэппи—энд – лишь попытка.

Раним близких в пылу, защищая софизм.
Наших чувств так мутны водоёмы!
И великую жажду любви – эгоизм, —
В слепоте за любовь выдаём мы.

Клянусь!
В тебе не усомнюсь
Ни на мгновенье!
С тобой и жизни не боюсь,

И смерти дуновенья!
С тобой и в бедности была б
Богаче Крёза!
…Как луч среди еловых лап
Маячит грёза.

Я обожаю мир цветной,
Многоголосье звуков, красок,
Их пробуждение весной,
И мельтешенье чувств и масок.