Людмила Кулагина - Под сенью осени

Я не помню тех первых восторженных дней,
Поцелуев, головокружений…
Слишком рьяно судьба подгоняла коней
По ухабам земных притяжений.

Знаю только, нить жизни пока теребят
Пальцы старой прядильщицы Клóто [28],
Мне и дня не прожить, дорогой, без тебя, –
Как без прошлого нет жены Лóта [29].

Опять к нам волшебница Осень
В парче золотистой идёт.
Приход ослепительной гостьи
Душа, как открытия, ждёт.

В руках её книга забвенья –
Весь в вязи златой фолиант.
Он точки расставит сомненьям,
И смыслов развяжется бант.

Как пахнет осенней листвою
Тиснёный его переплёт!
Он сказкой чудесной живою
К участию в сказке зовёт.

На первых осенних страницах
Туманен судьбы силуэт,
Поют ещё летние птицы,
Дыхания вечности нет.

Потом золотыми перстами
Дотронется Осень до крон,
И птиц соберёт в небе в стаи,
Царицей воссядет на трон.

Просыплется золото листьев,
Прольются златые дожди,
И станет прозрачно и чисто,
И ясности внутренний жди.

Уйдёт смута чувств и смятенье,
Угаснут звучанья имён,
Судéб нити–переплетенья
Ослабнут с теченьем времён.

Храня в себе Осени привкус,
Прозрачностью сфер напоён,
Оставь свои жалобы–иски,
Крестом золотым осенён.

Забудь о вчерашних страданьях,
О завтрашней боли и лжи
И на алтарь мирозданья
Всю радость свою положи.

Вокзал бурлил. Ломались копья–шпаги.
Морали низвергалися посты.
Хватало эпатаций и отваги.
Плелись интриги, жглись мечты, мосты.

И пассажиры с шумом прибывали,
И каждый что–то силился сказать,
Но кроме «дыр–был–щил» и «абырвалга»
Почти что ничего не разобрать.

Пытался сей народец шустрый, взгальный
Во всём нелепом мельтешенье лет
Оставить на перроне привокзальном
Свой собственный, хоть и невнятный след.

И тóлпы прибывали–убывали,
И никогда вокзал не был пустой.
Но, кажется, за нас уж всё сказали
А.Пушкин, Чехов, Достоевский и Толстой.

Стремится тело к обладанью
Тем, что сулит нам радость мира,
Берём от жизни всё, как дань мы, –
От безделушек до кумира.

И не смущает наш рассудок,
Что всё вещественное тленно,
Что жизнь сама – всего лишь ссуда
Из банка щедрости вселенной.

И забываем ежечасно,
Что обладанье – преходяще.
В погоне за минутным счастьем
Мы счастья жизни не обрящем.

Так кóротко его мерцанье,
Что поглощается вещами.
Души призванье – созерцанье,
Что ничего не обещает,

Но в тишине ума и тела
Ты вдруг внезапно открываешь:
Всем тем, что обрести хотела,
Давно в душе ты обладаешь.

Восьмая годовщина истекла.
Иду на кладбище могилкам поклониться.
Осенний день прозрачнее стекла.
Под небом дня – кресты, венкѝ и птицы.

Вороны и грачи слетелись на погост.
С крестов слетая, криком извещают:
Ещё один сей мир покинул гость,
Расставшись со страстями и с вещами.

А в церкви – запах ладана, свечей,
И тишина пред часом отпеванья.
Любовь и жалость льются из очей
Святых икон, дарýя упованье.

И вознеся молитву к небесам,
И дань отдав слезой любви–печали,
Припомнишь те минуты и места,
Где радость жизни с близкими встречали.

Настанет ночь. Но, нет, не мрак и стон
Земных утрат в тиши ночной приснится:
Три мотылька–душѝ слетят в мой сон,
Чтоб так утешно и светло со мной проститься.

А утром я смотрю – не насмотрюсь
На парк осенний, небо, рéку, землю…
И плачу от печали, и смеюсь,
И обречённость грусти–радости приемлю.

Человечеством жизнь унавожена
Под надежды и зёрна мечты,
И дорог к ним бессчётно исхожено.
Глядь, по ним уже топчешься ты…

Не будем сожалеть о том, что не случилось:
В сей бренной жизни много не сбылось.
Но воздадим за то, что получилось,
За радость мира, где жилось–былось.