Борис Херсонский - Кабы не радуга

еще букеты летели под ноги наш космос весь
с его планетами звездами кометами пустотой
еще хорошо что парень родился здесь
на равнинной местности прославленной смиреньем
и простотой

городами почтовый ящик номер полный секрет
лесопосадками и прудами где карпы и караси
человек в абсолютном холоде такой теплотой согрет
которая сыщется только в московской советской руси

родина держит космокорабль как на параде малыш
несет воздушный шарик с надписью первомай
родина слышит родина знает что ни повелишь
выполним родина выше нас поднимай

до седьмого восьмого неба а небес попы говорят
девяносто девять и все ангельские как на подбор
и если глядеть с изнанки бездны огнем горят
и взлетают ракеты и кони скачут во весь опор

После первого секса мальчик растерянно говорит:
"И всего-то?"
Девочка лупит его по щеке – ей тоже пришлось несладко.
Сцена, по сути, достойная кисти Джотто:
начало грядущей жизни, настоящее время шатко.

Но грядущее будет твердо, само звучание слова
говорит об этом, не споткнется, не пошатнется,
любой мужчина похож на рыбака – без улова
он никогда никуда уже не вернется.

Завершившийся век, по сути, оказался незавершенным.
Голос эпохи выбивается из общего хора.
Обнаженная девочка стоит перед мальчиком обнаженным,
и след пощечины расцветает бесстыдным цветком позора.

Кажется, где-то в Испании – или где там?
Кажется, что в четверг, на прошлой неделе,
Пречистая Дева пришла на закате к детям —
рассказать, как все было на самом деле.

Что Спаситель родился не зимою, а ближе к лету,
среди бела дня – ни звезды тебе, ни метели.
И не в Вифлееме, а по пути к Назарету,
и не было слышно, чтоб ангелы где-то пели.

И пастухи проходили мимо, тем паче
никаких царей с дарами, но лицо Младенца лучилось.
Если точно знать, что это было иначе —
легче верить, что это все же случилось.

И не в хлеву рожала, а в утлом домишке,
ни осел, ни вол не припадали мордами к изголовью.
Если знать, что все не так, как написано в книжке,
легче верить, что чудо вершится только любовью.

А Ирод искал того, кто виноват в недостаче
царской казны, – что ему до младенца мужеска пола?
Если знать, что на самом деле все было иначе,
легче слепым на ощупь дойти до Божья Престола.

Говорила Мария – а дети молча глядели,
как она бледнела, сливаясь с темнеющим небосводом.
Дети знают, как все случилось на самом деле,
но Рождество отпразднуют в декабре, перед Новым годом.

Оттого что правитель на баб и на сладкое падок,
страна постепенно приходит в упадок,
враг отгрызает территории у границ:
это старая сказка о гвозде и подкове,
о треснувших стенах, о прохудившемся крове,
о рабах-царедворцах, лежащих ниц.

О песнопевцах, готовых пропеть осанну,
о наркоманах, готовых чуть что – в нирвану,
о ночных дискотеках, где что ни сортир, то альков,
о болоте невежества, в котором живут – не тужат,
себя не щадят и страну понемногу рушат,
в приюты сдают беспамятных стариков.

И сами стареют – вынимают зубы из десен,
шепчут друг другу в уши, что мир несносен,
правитель развратен, народ ленив.
Надпись "туда и дорога!" на траурной ленте,
и падший ангел стоит на мраморном постаменте,
лицо ладонью прикрыв и главу склонив.

Весна еще совсем прозрачна. Сквозь
нее видны сарай и спортплощадка.
Команда – дружба вместе, деньги врозь.
Советский мир периода упадка.

Период оказался с гулькин нос.
Свобода есть свободное паденье
куда? иль в никуда? – вот в чем вопрос,
а впрочем, смерть есть новое рожденье.

Огромный дом глядит в свое нутро,
в квадратный двор, где мы играли в салки.
Задорный мат соседской перепалки.
Под стенкой – пух и белое перо,

потеки крови – резали цыплят.
Костыль калеки движется со стуком.
О том, как пушки с пристани палят,
рассказывает сказку бабка внукам.

И внуки верят сказке – князь Гвидон
еще вернется, наведет порядок,
ну а потом страна придет в упадок
и выставят беднягу на балкон.