Юнна Мориц - Стихотворения

Я сидела на камне, как скиф на холме,
Ела мидий, кипящих в соленой волне,
Я сидела на камне, сидела веками,
И лежал океан у меня на спине.

Я была черепахой, одной из рептилий,
Потому что стояла эпоха бсскрылий,
Было время скоплений таких населений,
Для которых пещерную эру открыли.

В дреме, в мутном от влаги покое туманном
Я бессмертна была заодно с океаном,
И шершавое веко пещерного века
Наблюдало за мной, за своим великаном.

И гордилось моим твердокаменным ликом,
Не внушавшим тревог ни улыбкой, ни криком
На огромных просторах, в пространстве которых
Каждый дух пребывал в беспробудстве великом.

Но ко; да начинали дожди проливные
Барабанить в мои перекрытья стальные,
Я вползала в потемки пеш. ерного зала,
Где вопили тоскливо и терлись родные.

Мы боялись погибнуть во время потопа,
Нам мс-рещился треск костяного салопа,
Нас вода не держала, хотя окружала,
Н по этому поводу слышался ропот.

Но — кончалось прекрасно, утешно, счастливо,
Наши глыбы дремали на бреге залива.
…Почему это ливни, вонзаясь как бивни,
Заставляют меня содрогаться тоскливо?

Полночный холод кислорода.
Созвездий медный купорос.
Перед окном зажгла природа
Спирали раскаленных роз.

Тропа далекая пустынна,
Безлюдна, ни души на ней —
Лишь тень, чье тело слишком длинно
Для человеческих теней.

Я узнаю осанку Музы.
Шаги распевны по слогам,
И розы, разрывая узы,
Во тьме плывут к ее ногам.

Серьезен крупный взор богини,
Сосредоточенны уста.
Пройдя насквозь, она покинет
Могучий замысел куста.

Но честно освещают грозы
Прогулку Музы в облаках
И темно-красный сверток розы
В ее натруженных руках.

Когда бы не звезда, плывущая над нами,
Не вихри фонаря в прохладе февраля,
Едва ль моя душа могла бы временами
Кормиться и кормить плодами словаря.

Когда бы не звезда, плывущая как рыба,
Не вихри фонаря в распахе снежных шкур,
Едва ль моя душа смогла бы сделать выбор —
Сломать стереотип и предпочесть сумбур.

Когда бы не звезда, когда б не расстоянье
От вихрей фонаря до этого огня,
Едва ль моя душа была бы в состоянье
Смутить, ошеломить и с толку сбить меня.

Едва ль, едва ль, едва ль событья с именами
Не подняли бы шум в листве календаря,
Когда бы не звезда, плывущая над нами,
Не вихри фонаря в прохладе февраля.

Когда бы не звезда, плывущая над нами,
Не вихри фонаря в прохладе февраля,
Едва ль, едва ль, едва ль, на стебель меж камнями
Душа моя была способна, как земля.

Сдирая ледяную слизь
Со стен, и с крыш, и с окон,
Гроза и оттепель прошлись
Скребком по водостокам, —
И прутья вербы напряглись
И повернулись боком

И повернули на окне
Стакан, бутылку, банку,
Себя вывертывая мне
На заячью изнанку,
И нежность, равная весне,
Лилась, как масло — в ранку!

Преобладало серебро
И в образе, и в речи,
И ставил вещи на ребро
Виновник нашей встречи,
Пером сближающий нутро
Свечей, плечей и гречи.

Поплыли лодки по реке,
Па них с моста глядели.
И грелась верба в кулаке.
И дети там сидели.
И таял снег на языке,
И розовел на сквозняке
Прообраз всей недели.

Весною, когда расцветает
Корявая слива в окне,
Китаец-скиталец витает
Над нею в ночной тишине.

Щеку подпирая рукою,
Он взором глядит неземным —
И веют землей и рекою
Стихи, сочиненные им.

Прозрачный, как воздух над сливой,
Как вещие знаки во снах,
Такой молодой и красивый
Витает поэт и монах.

И сливы корявой цветенье
В его пеленах шелестит…
И я для него — привиденье,
Мой дух в его царстве гостит.

Пахнут сумерки белилами,
Пахнут красками, известками,
Пьем под сочными стропилами
Чай с тропическими блестками.