Юнна Мориц - Стихотворения

А посему обнимемся скорей —
Как лен и воздух, как волна с волною!
Ты больше здесь не встретишься со мною,
Лазурь любви и лирики моей!
Кровь от разлук становится лазурной.

Наш срок истек! Волшебники чудес
Трубят в рожок — что времени в обрез
И что они отходят от скамейки.
Ты больше здесь не встретишься со мной.
Но жизнь была! Такой, а не иной.
Кровь от любви становится лазурной.
А остальное стоит полкопейки.

Офелия плывет
В дремучих травах сизых,
И ангелы на ней
Стрекозами дрожат
И зеркальца над ней
Серебряные держат,
Чтоб видела она,
Как милосердна жизнь,

Как все-таки нежна,
И внемлет нашим просьбам,
И не бросает нас,
Когда бросают все,
И терпеливо ждет,
Останемся ли живы,
И справедлива к нам,
Оставшимся в живых.

А память — воздух, свет,
Эфир воспламененный,
Вселенский шелкопряд,
Соткавший сам себя.

А камень бирюза —
Лишь кости голубые,
Всего лишь косточки
Умерших от любви.

Вчера, в без двадцати двенадцать, в среду,
Твоя душа летала надо мной.
Я тихо шла по собственному следу,
Так ночью море ходит за луной.

Тревоги дня, смиренные покоем,
Над самым ухом пели на щеке.
Прошел скрипач с футляром и левкоем,
Похожий на пингвина вдалеке.

И длинный город сделался мишенью
Воспоминаний острых, как стекло,
Нисколько не препятствуя смешенью
Того, что было, с тем, что быть могло.

Тогда вдали душа твоя возникла —
Молочно-светлый след карандаша
Из неопубликованного цикла,
Которым так жива моя душа!

Приблизилась, вгляделась, как чужая,
И вопросила в голос: — Как живешь? —
Заранее в уме опережая
Моих признаний прямоту и ложь.

Я тихо и достойно отвечала:

— Мое здоровье лучше, чем тогда.
Не знаю, что рассказывать сначала,
Что после, что и вовсе никогда…

Молчание раздалось напоследок.
Душа вернулась — ты еще читал.
А я пошла по золотому следу
Туда, где упирается квартал

В мою гордыню. Там играла лира.
Я шла одна. И, судя по всему,
Мой путь лежал в такую область мира,
Куда, как в рай, идут по одному.

Сверкающим снегом,
Цветущим оврагом,
Ликующим светом,
Волхвующим слогом
Я вызвана к жизни,
К пылающей бездне —
Не кем-то, а страждущим
Творческим богом.
Не кем-то, а страждущим
Творческим богом
Я призвана буду
За смертным порогом
Ответить за все
На судилище строгом.
Не чванной ухмылкой,
Не злобою пылкой
Я буду судима неотвратимо,
И прощена, и щадима
Во многом —
Не кем-то, а страждущим
Творческим богом.
Не кем-то, а страждущим
Творческим богом,
Была я любима,
Была не забыта,
Любима, хранима,
Не насмерть забита
В году недалеком,
В страданье глубоком —
Не кем-то, а страждущим
Творческим богом.

Не кем-то, а страждущим
Творческим богом

Приказано быть мне
Свирелью и рогом,
Ликующим светом,
Волхвующим слогом
В устах пастуха,
Рыбака, дровосека…
Свирелью и рогом
В устах человека
Приказано странствовать
Мне по дорогам —
Не кем-то, а страждущим
Творческим богом!

Я не кланяюсь наглому хаму,
Не спускаю обид подлецу,
И с разбойником я не желаю
Петь, свистеть, говорить по душам.

У меня — не разбойное дело,
И не подлая — почва моя,
И судьба не на хамах воздвиглась,
А на чести моей и любви.

Ненавижу (на то моя воля!)
Трюки лжи, акробатику лести,
Цирковую улыбку проныры
И нахала копеечный фарс.

Божьей волей я сделана крепко,
У меня-не дырявая крыша,
У меня — не трухлявые стены,
Окна светлые, с видом на мир.

Разве кровельщик мой златоустый,
Разве мой чудодейственный плотник,
Разве мой светоносный стекольщик
Мне позволят распутство и срам —

Чтобы кланялась наглому хаму,
А мерзавцу спускала обиды,
И с разбойником вдруг пожелала
Петь, свистеть, говорить по душам?