Юнна Мориц - Стихотворения

Небо стальное
В городе зимнем
Пахнет снегами.
Все остальное
Пахнет бензином
И сапогами.
Носится мята
Во рту для общенья.
В моде текстильной
Рифма изъята
Из обращенья —
Стала нестильной.
В этом проеме
Я выступаю
С аккордеоном.
Песенки кроме,
Вся утопаю
В горько-соленом.

В подъезде, где огромны зеркала,
Лежит на лестнице один живой цветок,
И в каждом из зеркал белым-бела
Его тоска предсмертная. глоток
Воды не подадут ему… Когда б
Он лаял, выл, мяукал и скулил,
На брюхе ползал, был владельцем лап,
Хвоста, ушей, — ему б воды налил
Какой-нибудь жилец по доброте
Иль по привычке к жалости. но тут
Совсем другое дело: в животе
Цветку отказано, и ноги не растут,
И не рыдает золотистый глаз
В семерке белоснежных лепестков.
Воды бутылку я куплю сейчас —
И ты найдешь в ней океан глотков,
И в ней спасешься… Всем послав привет,
Со мной в обнимку выйдешь на мороз.
Четыре дня и миллионы лет
Мы будем вместе, трепетный отброс!..

Даты сражений, побед, поражений, имена полководцев,
Названия мест, городов и рек, где все это было, —
Ничего я не помню, в каком-то бездонном колодце
Память моя на такие вещи растворилась, как мыло.
Численность армий, количество жен и трахнутых мальчиков,
Имена перевалов горных и перешейков,
Вооружений качество, драгоценностей, срубленных с шеек и пальчиков
Цариц и рабынь из гаремов царей, королей и шейхов,
Механизмы интриг, шпионства, железных масок и каменных,
Казней и козней, предательства и фаворитства —
Это мы проходили!.. Шпаргалки, отметки, экзамены,
Знала я назубок и в лицо эти крепости, хитрости, лица…
Но, выходя на улицу, где сирень цвела и черемуха,
Все забывала начисто: полководца и войско в панике,
Имена короля, кардинала, роль влиятельной сучки и конюха, —
Особенно даты… Нет у меня сексуальной памяти.

Он любил ее, как берег любит волны,
Любит волны с кораблями, с якорями
В жизни той, где бессловесны и безмолвны
Драмы странников, расшатанных морями.
Серебрились на волнах ее картины,
Проплывали перед ним, качаясь в пене,
Чьи божественные брызги обратимы
В миф, использующий волны, как ступени…
А дописывает мелкие детали
Подмастерье под навесом корифея,
Волоски, соски и профиль для медали —
Это всё уже подробности трофея.

Подумаешь, повесился!.. Ха-ха.
Его проблемы. психов тут навалом.
Несчастны только те, чьи потроха
Отравлены тоской по идеалам, —
Да ну их к черту, пусть они висят,
Включают газ — и головой в духовку.
Могли бы кур держать и поросят,
Держать могли бы речь, держать винтовку,
Держать конюшню, баню, скипидар,
Грузовичок, прогулочную группу,
Себя в руках держать, держать удар
И светлый путь за травкой в гваделупу,
Так нет же — путь свой держат в самый гроб…
И хлад вселенский держит чью-то душу,
Которая ладонью держит лоб,
Рисуя песню кисточкой и тушью.

Книжным базаром иду, полон базар сочинений,
Дивные опыты в них писаны жаром светил,
Знающих, как восприять из мухомора и мака
Сильные соки чудес, чтобы звездело везде…
Ёноша с девой, деля это звезденье мираклей,
Видят иные миры, и весьма развиваются там,
И достигают всего, и потом ничего им не надо,
Кроме грибов, спорыньи, мака — и вроде того…
Плавая в этих мирах, где расцветают прозренья,
Когда мухоморы и мак преображают мозги,
Юноша с девой ведут образ возвышенной жизни,
Не унижая любовь гадким соитья трудом.
Главное — не доводить это прекрасное дело
До возлежанья в гробу, в тапочках белых, в цветах.
Ёноша ноет: "А как?!" "а так, — я ему отвечаю, —
Лечит в тибете монах розгами этот недуг".
Ёношу ломка гвоздит, он уж на розги согласен,
Ищет монаха, тибет, что-то несет продавать
И покупает в кафе шарик себе героина,
Чтоб до тибета дойти, с розгой монаха найти.
Дверь виновата во всем!.. Полон базар сочинений,
Дивные опыты в них — мак, мухомор, спорынья,
Славный такой агитпроп психоделических штудий,
Гумтехнологий сквозняк… дверь виновата во всем!