Игорь Чиннов - Собрание сочинений - В 2 т. Т.1 - Стихотворения

Дворец Правосудия
В Брюсселе есть.
Его Многопудие
Значит: Месть!

Он символ насилия,
Армагеддон!
В нем злая Ассирия,
Злой Вавилон.

Судья и важный, и грозный:
«Ваша честь!»
А там в Брюсселе бронзовый
Мальчик есть.

Стоит мальчишка голенький,
Виден весь.
Что было бы, вздумай маленький
Пить и есть?

Придя на базар,
Он украл бы полрыбы,
И его привели бы
В грозный зал.

В торжественном зале
Жутко ему.
Злые судьи послали
В злую тюрьму.

Но он убежал —
Он очень мал.
Никто не заметил,
И дождь хлестал.

Бежал сквозь мглу —
Неважно ведь, где:
Стал на углу
По малой нужде.

На узенькой уличке
Мальчик стал.
Пускает струечки.
Вот нахал!

Скалы вековечней
Палэ де Жюстис.
Но человечней —
Мэннекен-пис!

Конечно, бывало и хуже,
И ближнему хуже бывает.
Полоска на небе все уже,
И жизнь, господа, «догорает».

А впрочем, какое вам дело
До жизни какого-то Икса?
И чувствует, ежась, тело
Водицу тусклого Стикса.

— Чепуха! По-латыни: реникса!
Смотри-ка: рыбка плывет.
Водицу тусклого Стикса
Душа переходит вброд.

Не вешай носа на квинту!
Сорока нос украдет.
Уронит, летя к Коринфу,
Но рыбка нос подберет.

А мы, верхом на химерах —
Во дворец, туда, в облака!
Завращаемся в высших сферах,
Точно два веселых волчка!

Забавное, милый, лекарство –
Наркотики? Странный вопрос.
Какое прекрасное царство
Так называемых грез!

В тех грезах ослепительны розы,
Амброзию подают
Рабы — и гремит maestoso
Грозы, как царский салют.

Волшебная фармакопея!
Мы летали, а час назад,
Гуляя по Кассиопее,
Мы бросились в водопад,

А потом в звездопад. Две кометы,
Точно девы, ласкались к нам,
Пели песни яркого цвета,
Мы влетали в сапфирный храм.

Но внезапно всё исчезало,
Уплывал Изумрудный Град.
Одеяние из берилла
Превратилось в серый халат.

Спор сумасшедших с полоумными,
Спор одержимых с бесноватыми;
Не надо вмешиваться, милый.

Займемся летними полуднями,
Займемся зимними закатами,
Луной на улице застылой.

Пусть шизофреник параноику
Изложит новую теорийку
О политическом прогрессе —

Пройдем по солнечному дворику,
Пройдем к цветущему шиповнику,
К цветистой бабочке ванессе.

Пускай вороны с мериносами
К шакалам пристают с вопросами
Об историческом процессе —

Гляди на нежные соцветия,
На отдаленные созвездия,
На знаки смерти и бессмертия,
На облачное поднебесье.

Презревший заботы и почести,
Здесь Будда молчит в одиночестве,
Чужой, отрешенный, блаженный.

Мне Будда у белого лотоса
Милее кровавого Хроноса,
Хозяина смертной вселенной.

Предайся, душа, созерцанию
Миров, озаренных нирваною,
И время бессмертием станет.

Вне времени статуя древняя.
(А бабочка спит, однодневная,
Желтея на темном тюльпане.)

Я помню, мы в Мексике видели,
Как ястреб, сидевший на идоле,
Уснул, тяжелел, каменея, —

И медленно стал изваянием,
Скульптурой, гранитным молчанием
(Цикады звенели сильнее)…
А впрочем, не стоит — заранее?

Закусили в земной забегаловке,
А теперь – в неземной ресторан!
Постарели с тобой в Гореваловке,
Полетим в голубой Раестан!

Знаю, было немало хорошего:
Детский голос из ягодных мест,
Предвесеннее льдистое крошево
И осенний над озером блеск.

И весна. Соловьиное щелканье.
Только жизнь — не одна благодать:
И болели, и были оболганы,
Довелось голодать-холодать.

Помечтаем, что в райской империи
Пышный пир для заблудших овец
И, прощая нам наше неверие,
Пригласил нас Небесный Отец.

Пред очами Его милосердными
Там навек — ни сумы, ни тюрьмы.
И мы станем блаженно-бессмертными,
И с блаженными встретимся мы.