Игорь Чиннов - Собрание сочинений - В 2 т. Т.1 - Стихотворения

Да, милый друг, почти осанна в вышних!
Почти простить, благословить готов
В сиянье солнечных, могуче-пышных
Июльских олеандровых садов.

Каждый листик надеется стать соловьем,
И минуты хотят опадать лепестками.
Персик, розовый персик — летать снегирем,
Валуны — вдалеке проплывать облаками.

Хочет елка быть Ладою древних князей,
Ярославной в Путивле за мужа молиться,
И хотелось бы маленькой детской слезе
Стать жемчужиной дивной на шее царицы.

Хочет вечер безлунный стать «Песней без слов»,
И цикады мечтают: они — Геспериды.
О, волшебник Искусство! Лишь несколько слов
И Плеядами станут земные акриды.

И колючки на розе — лучами. О да!
Посмотри: только несколько жестов артиста,
И морская звезда — Голубая звезда,
И медуза, как чайная роза, душиста.

Сердце сожмется – испуганный ежик –
В жарких ладонях невидимых Божьих.

Ниточка жизни – лесной паутинкой,
Летней росинкой, слезинкой, потинкой.

Листья в прожилках, как темные руки.
Время грибное, начало разлуки.

Лично известный и лесу, и Богу,
Листик летит воробьем на дорогу.

Вот и припал, как порой говорится,
К лону родному, к родимой землице.

Крыша, гнездо. И стоит, будто аист,
Время твое, улететь собираясь.

Скоро в ладонях невидимых Божьих
Сердце сожмется — испуганный ежик.

На окраине города, ночью, в Европе…
Одиссей из России, — вернись к Пенелопе!

Огоньками большой неукрашенной елки
В темной комнате — кажутся звезды. И смолкли

Порыванья дождя над волненьем канала —
Точно русская роща шуметь перестала.

Тянет сыростью, вечностью, ночью, забвеньем
С неподвижных полей. Друг мой, чем мы заменим

На короткое время те русские церкви
(Точно тонкие свечи под ветром померкли),

Потемневший Детинец над темной рекою,
Углич в синем снегу, отошедший к покою,

Крестный ход, огоньки у Бориса и Глеба,
Темный запах овчины, и дыма, и хлеба?

О да, по той простой причине,
Что солнце заливало дом,
Что даже галка на рябине
Сидела солнечным пятном,

Что понемногу вечерело,
Что тени делались длинней,
Но отблеск был на даче белой
С тобою проведенных дней.

О да, по той простой причине,
Что ветер был совсем ночной,
Что стало поздно, тихо, сине,
Что было прошлое со мной,

Что сердце накопило жалость,
Пока звенели провода,
Пока в заливе отражалась
Тебе светившая звезда.

Уже летают предсмертные птицы,
И машет страусовым пером
Огромная черная колесница,
Но мы играем и живем.

О, так беспечно и небрежно,
Так легкомысленно и светло,
О, так прекрасно, прелестно и нежно
Твое последнее тепло!

Наверно, отплытие отложат —
Нам неохота отплывать, —
И черный парус вернется, быть может,
Без нас в сереющую гладь.

И мы, живые, хоть ненадолго
Останемся среди живых –
На светлом лугу, где белая тёлка
Кусает клок зеленой травы.

Я тебя «рисовал на песке».
Ну и сдунуло ветром. Что делать.
На холодном сухом ветерке
Две слезинки, соленая мелочь.

«Здравствуй, утро!» (Лишь сердце твое
Темный камушек, сгусточек ночи.)
Жить, работать. Житье – забытье.
«Память сердца», давай покороче.

Ну, «счастливо». Ну что ж, я пойду.
Сам с собой пошучу: успокоит.
Вот и астра тоскует в саду:
Влюблена в голубой астероид.

Астероид, прощай. Птичий писк –
Это значит, по-птичьему: сжальтесь!
След улитки слегка серебрист:
Млечный Путь на холодном асфальте.

Кто душа твоя? Изольда? Дульцинея?
– Незнакомка, невидимка, неслышимка.
Скоро утро, станет проще, холоднее:
Улыбнемся, поцелуемся, простимся.