Игорь Чиннов - Собрание сочинений - В 2 т. Т.1 - Стихотворения

Та лодка таинственно переплывала,
Причаливала, приземлялась,
И маленький мальчик по имени Игорь
Из давнего года, из давнего мига
На миг возникал, проясняясь.

Овальную раковину отыскал он,
Большую, на отмели серой,
Послушал: в ней глухо звучало, дрожало,
Текло, отзывалось — невнятным сигналом
И было похоже на сердце.

Тот берег в сиренево-серенькой пене…
Сияло, текло, холодело.
Из царства ребенка, из царства забвенья…
Как будто душа в тишине пролетела
Над собственной маленькой тенью.

Гиацинтом, левкоем
Насладиться спеши
Перед вечным покоем
Для безносой души.

Нежный персик попробуй
Он дозрел и готов,
А в раю уж не трогай
Запрещенных плодов.

Видишь, алые пятна
В нежно-бледном горят.
Там, в стране незакатной,
Не увидишь закат.

Ах! Отравленный скверной,
Под конец воспою
То, чего уж наверно
Не позволят в раю.

Знаешь, я сохраняю
собрание летних полдней,
полупрозрачных, точно стрекозы,
которые, помнишь, носились
в радостном блеске света
над яркой мелкой речкой
с белым прохладным дном.

Представь, я также храню
коллекцию летних ночей
разных оттенков синего.
Они лежат,
похожие на египетские скарабеи,
за прочным прозрачным стеклом.

Что с ними делать?
Кому я их завещаю?
Они понемногу бледнеют.
Мои гости считают,
что там, за стеклом,
пустота.

Играет ветер листами газеты
В твоей руке и краем программы.
Ты знала и знаешь – это приметы
Того, что ангелы рядом с нами.

Плывут по небу две бледные ленты –
Белесым дымом слова рекламы.
Они обрывки воскресной программы –
Концерта ангелов над нами.

Уже облака сияньем задеты
И светлы дали земной панорамы.
И, точно ветер, плывут силуэты
Лазурных ангелов над нами.

Играет ветер листами газеты.
Играет крыльями над нами.

В такую ночь весна не окончательна,
Но наступает несомненно.
Дождь побелен снежинкой незначительной
И кажется небесной манной.

А впрочем, ночь — почти обыкновенная.
По лужам, лунной мглой покрытым,
Шагаю. Но Земля Обетованная
Недалеко, за поворотом.

Ты думаешь, бессмертие неубедительно?
Но что же делать, что же делать?
А вот душа — задумалась мечтательно:
Надеется на Божью милость.

И человек на Бога вдруг положится:
Все просто, не непоправимо.
И замерцает мартовская лужица
Звездой далекой Вифлеема.

Из белой весенней ночи
Сделана ваша душа.
Она в моей отражалась,
Как маленький Млечный Путь.

Туманностью Андромеды
Хотелось обеим стать.
Но кончилось тем, что стали
Души туманом ночным.

А помните, птицы летели
Сквозь души наши весной?
Сияли утро и море,
Вода становилась огнем.

Я сказал ваше имя, и в море
Вырос певучий цветок.
Я почти изобрел, я знаю,
Заменитель вечности — и

Той ночью душа светилась,
Как маленький Млечный Путь.
Я думал о белой ночи,
В которой ваша душа.

Прощайте, Кощей Кощеич!
Еще кощее Кощея
Средь пищи, вещей и чая
Пищала тощая шея,
Несчастье нам завещая.

Но светлые чародеи
Умчали нас в эмпиреи,
В лазурно-смуглый Египет
Династии Птолемеев,

В алмазный воздух Памира,
В страну Лиловых Пигмеев —
О, мы улетели в лепет
Земфиры, зефира, эфира!

На мгле, на волшебном кристалле,
На пламени мы улетали!

В лазурном и лунном небе
Нашли мы Царевну Лебедь,
Чертог изумрудной игрушки,
Прекрасной Царевны Лягушки!

Прощайте, Кощей Кощеич!
Здорово, Иван Царевич!

Арабским удивительным дворцом,
игрой узора бледно-розовато-
сиреневато-сизого, замысловатой
игрой любуясь…
Но, усталый соглядатай,
я видел девушку с особенным лицом.

Слепая девушка ходила подле нас
с водительницей, объяснявшей очень скоро,
и осторожно трогала она
сиреневатый край узора.