Хаким Фирдоуси - Шах-наме

Венец в алмазах, в славе царской власти;
И множество серег, цепей, запястий;

В рубинах, в жемчугах — престол царя,
А золото престола, как заря.

Он в целых двадцать пядей шириною,
Он всаднику подобен вышиною;

Немало всяких тканей и ковров
Навьючили на четырех слонов.

Затем вскочила на коня царица:
Могла с отважным витязем сравниться!

Торжественно приехала в Забул.
Когда ее заметил караул,—

Немедленно, себя не называя,
Велела доложить владыке края,

Богатырю, чьи славятся дела,
Чтоб принял он кабульского посла.

Так доложил завесы охранитель, —
Впустить посланца приказал воитель.

Синдухт сошла с коня, пошла вперед,
И величавым был ее приход.

Пред полководцем прах облобызала,
С достоинством хвалу ему сказала.

Тянулся караван — за рядом ряд —
На два фарсанга от дворцовых врат.

Свои дары преподнесла царица,—
У Сама стала голова кружиться,

Он голову, как пьяный, опустил,
Руками он колени обхватил.

«Не счесть богатств! — он думал, пораженный,—
Ужель теперь послами стали жены!

Богатство это от нее приняв,
Обижу я властителя держав,

А крикну ей: «Даров не надо сыну»,—
Заль, как Симург, умчится на вершину!»

Подняв главу, сказал: «Рабы, слоны,
И кони, и сокровища казны

Пусть будут достоянием Дастана —
От имени луны Кабулистана!» [17] От имени луны Кабулистана! … — То есть от имени Рудабы.

Свалилась тяжесть у царицы с плеч,
Пред ликом Сама к ней вернулась речь.

С ней было три кумира, три рабыни,—
Взглянув на них, ты вспомнишь о жасмине,—

В руке у них — по чаше золотой,
Где жемчуга сверкали красотой.

Они каменья высыпали разом,
Смешали жемчуг с лалом и алмазом.

«От посторонних, — отдал Сам приказ,—
Дворец очистить надобно тотчас».

Синдухт сказала: «Славен ты недаром!
Твой разум юность возвращает старым.

Ты обучаешь мудрости вельмож,
Ты озаряешь мрак и гонишь ложь.

Твоей печатью зло запечатленно,
И палица твоя благословенна!

Михраб, я допускаю, виноват,
Он плачет кровью, он тоской объят,

Но в чем виновны жители Кабула?
Зачем, над ними сталь твоя блеснула?

Моя страна живет одним тобой,
У ног твоих она лежит слугой.

Страшись того, кто создал ум и силу,
Кто каждому велел сиять светилу.

Побойся бога! Разве ты злодей,
Чтоб проливать напрасно кровь людей?»

Сказал ей Сам: «Всю правду говори ты,
Спрошу — ответь, но только не хитри ты.

Михрабу ровня ты или раба?
Где свиделись Дастан и Рудаба?

Скажи: под стать ли Рудаба владыкам
По нраву, по уму, кудрями, ликом?

Разумна ли, красива ли она?
Ты обо всем поведать мне должна».

Ответила Синдухт: «Воитель правый,
Глава богатырей, оплот державы!

Сперва мне вечной клятвой поклянись,
Такой, чтоб содрогнулись прах и высь,

Что не обрушится твое злодейство
Ни на меня, ни на мое семейство.

Имеются чертоги у меня,
Есть и казна, и слуги, и родня,

Когда я гнева твоего не встречу,
На все твои вопросы я отвечу.

Все, что Кабул таинственно замкнул,
Я постараюсь отвезти в Забул».

Воитель руку ей пожал сердечно
И, обласкав, поклялся ей навечно.

Царица, услыхав его ответ,
Прямую речь и клятвенный обет,

Склонясь к ногам богатыря сначала,
Приподнялась и тайну рассказала:

«Узнай же: от Заххака рождена,
Отважного Михраба я жена.

Я — мать царевны этой тонкостанной,
Которой отдана душа Дастана.

Чтобы узнать, кто враг тебе, кто друг
И что замыслил ты, пришла я вдруг.

Коль мы виновны, рода мы дурного,
Коль не достойны мы родства такого,

Так вот я пред тобой, полна скорбей:
Коль вяжешь, так вяжи, коль бьешь, так бей.