Хаким Фирдоуси - Шах-наме

Открою пред тобою, несравненный,
Врата сокровищниц полувселенной!

Все, что собрали Сам, и Нариман,
И Заль, и даже древний Кариман,—

Все отдадим тебе! Мужей Систана,
Забулистана и Кабулистана

Я приведу! Отдам под власть твою
Мужей, которым равных нет в бою.

И сотни юных слуг в красе и силе,
Чтоб день и ночь они тебе служили,

И тысячу служанок молодых
Отдам тебе, — Хуллах отчизна их.

Сам, как слуга, потом с тобою вместе
Пойду я к шаху, жаждущему мести.

Но лишь не требуй от меня цепей —
Обиды горькой седине моей!

Не подобает зло тебе, великий,
Мой шах, благочестивый мой владыка!»

«Не трать в пустых словах душевный жар!
С усмешкой отвечал Исфандиар.—

Советуешь мне с божьего пути
Свернуть, от воли шаха отойти?

Той нет безбожней и презренней твари,
Что своего обманет государя!

Теперь надень оковы — иль пади!
Речей бесстыдных больше не веди!»

Увидел Тахамтан: он молит тщетно,
Душа Исфандиара безответна.

И взял свой лук и страшную стрелу,
Взращенную к возмездию и злу.

Взложил стрелу на тетиву тугую
И поднял к небу голову седую,

К предвечному зеницы обратил
И так сказал: «Воззри, о боже сил!

Ты, милосердный, — вождь мой и защита,—
Вся жизнь моя перед тобой открыта!

Ты видишь: сколько я ни говорил —
Не убедил царя, не умирил.

Вот он — руководимый волей дива,
Неумолимый царь, несправедливый!

Так отпусти мне страшную вину,
О ты, создавший солнце и луну!»

А царь, Рустама видя непокорство,
Что медлит он вступить в единоборство,

Сказал: «Эй, муж прославленный! Видать,
Пресытился, устал ты воевать.

Так испытай Гуштаспову стрелу,
Алмазную Лухраспову стрелу!»

Тогда, как повелел Симург премудрый,
Лук натянул Рустам сереброкудрый,

Стрелу в глаза Исфандиару вверг,—
Мир пред царем прославленным померк.

Как гибкий тополь, стан царя склонился.
Дух величавый тьмою омрачился.

На грудь поникла гордая глава,
Лук Чача выпал из десницы льва.

Схватился он за гриву вороного —
И грива стала мокрой и багровой.

И молвил тихо скорбный Тахамтан:
«Вот, ты пожал плоды своих семян.

А говорил, что ты бронзовотелый,—
Луну с небес твои повергнут стрелы…

Сто шестьдесят ты стрел в меня вогнал,
Но от бесчестья я не застонал…

А что же ты, сражен стрелой одною,
Без сил поник над гривой вороною?

Сражен одной стрелой из древа гяз,
Ты все утратил в этот миг и час…

Душа твоей родительницы милой
Сгорит от горя!.. Ждет тебя могила!»

Свой стан, как стебель срезанный, клоня,
Исфандиар без чувств упал с коня.

Лежал он время некое; потом
На локоть поднялся и сел с трудом,

Мучительно в сознание вступая,
Тревожный слух упорно напрягая…

И взял рукой стрелу из древа гяз
И вырвал прочь, кровавую, из глаз!

И вот явилось тут очам Бахмана,
Что омрачилось счастье Руинтана.

И он к Пшутану побежал, вскричал:
«Бог нашу битву горем увенчал!

Отец лежит поверженный, в пыли…
Для нас теперь затмился лик земли!»

И пешие, полны тоски и страха,
Спешат, стеная, — не спасут ли шаха?

Глядят: лежит повергнутый во прах,
Стрела окровавленная в руках…

И пал Пшутан, одежды раздирая,
И темя осыпал, землей, рыдая.

И пал Бахман перед своим отцом,
На кровь его горячую лицом.

Сказал Пшутан: «Не мощны властелины
Предотвратить таинственной судьбины!

Вот был Исфандиар — властитель сил,
Что мести меч за веру обнажил,

Кумиров мрака в мире сокрушил,
Несправедливости не совершил.

И вот — во цвете лет своих убит он,
В пыли главой увенчанной лежит он!..