Хаким Фирдоуси - Шах-наме

О, зло вселенной вечное — война!
Земля слезами от тебя полна!

О, долго ль будет полной крови чашей
Кипеть враждой юдоль земная наша?»

Бахман, лицом упавши на песок,
Рыдал, не отирая кровь со щек,

Пшутан взывал: «О брат любимый мой!
О богатырь с увенчанной главой!

Кто сокрушил колени исполину,
Поверг слона могучего в пучину?

Кто солнце наше светлое затмил,
Скалу воинственную повалил?

Кто наш светильник яркий погасил,
Пожаром горя нас испепелил?

Кто сглазил нас? Кто нам принес бесчестье?
Кто выступит за нас во имя мести?

О милый брат! О светоч бытия!
Где разум, счастье, истина твоя?

Где мощь твоя в боях, мой ясный шах?
Где голос твой прекрасный на пирах?»

Пшутану отвечал Исфандиар:
«То не Рустама, то судьбы удар.

Не плачь! Все это небом и луною
Предрешено — свершенное со мною!

Вот буду мертв и буду я зарыт,
Но ты не плачь о том, что я убит.

Куда Хушанг и Фаридун пропали?
Из ветра созданные — ветром стали!

Где предки величавые мои?
Где корни нашей славы и семьи?

Ушли! Исчезли все пред небом гневным!
Никто не вечен в мире пятидневном…

Вот сколько явно, да и тайно, я
Трудился в сих пределах бытия

Во исполненье божьего завета,
Во имя правды, разума и света!

Когда ж мой подвиг в мире воссиял
И руки Ахримана я связал —

Судьбина лапу львиную простерла,
Клыками львиными впилась мне в горло!

Но ведаю, хоть умираю я,
Что не напрасно жизнь прошла моя…

Пусть слава дел моих навек затмится,
Посев мой для потомства всколосится.

Вот видишь, как сучком от древа гяз
Предательски меня лишили глаз,

И жизни, и могущества, и славы
Симург бессмертный и Рустам лукавый!

Опоры сокрушил судьбы моей
Заль, Сама сын, великий чародей…»

Услышал те слова стоявший в поле,
Согнулся, зарыдал Рустам от боли,

Приблизился к Исфандиару он,
Склонил седины, горем потрясен,

Потом сказал Бахману: «Вот отныне
Жизнь будет мне мученьем, мир — пустыней.

Дух властелина, твоего отца,
Правдив, велик и светел — до конца.

Но был раздор наш злого дива делом!
Отныне муки станут мне уделом!

С тех пор как стан я препоясал свой,
С тех пор как завершил свой первый бой —

Мне ратоборец не встречался равный!
И вот мне встретился воитель славный…

Беспомощным я стал; жестокий лук
Его почувствовал и силу рук.

Я выхода искал! И вот, увы,
Ему не отдал сразу головы!

И участь шаха я решил стрелою —
В день, что ему назначен был судьбою.

Когда б ему помочь судьба пришла,
Что сделать бы стрела моя смогла?

Но скорбь моя пребудет сокровенна
В обители земной, где все мгновенно.

А я останусь памятью о зле —
О сей из гяза сделанной стреле…»

И молвил шах Рустаму-Тахамтану:
«Настал мой час. Йездану я предстану.

Так подойди, не стой же в стороне!
Теперь — иные помыслы во мне.

Бесценное тебе я завещаю:
Тебе судьбу Бахмана поручаю.

Как сына, в сердце заключи его!
Премудрости ты научи его!»

Исфандиару внял Рустам могучий,
Он слезы проливал рекой горючей.

Согбен бедой, раскаяньем томим,
Пал пред царем и плакал он над ним.

Узнал Дастан: свершилось роковое!
И вихрем полетел на поле боя.

Услышал Завара: «Стряслась беда!» —
И, как безумный, поскакал туда.

С ним — Фарамарз, не слезы — кровь глотая.
Стон встал над полем, солнце омрачая.

Заль повторял: «О сын любимый мой!
О мой Рустам! Я плачу над тобой!

Собрал я звездочетов и мобедов.
Они сказали, правду мне поведав,

Что будет сам судьбой погублен тот,
От чьей руки Исфандиар падет,

Что в мире этом горя не избудет,
А в мире том злосчастен вечно будет!»