Хаким Фирдоуси - Шах-наме

Теперь в укрытье отступить нам надо,
А Руиндиж надежная ограда».

И вспять, подобные морским волнам,
Туранцы устремились к воротам.

Но гнал Исфандиар их по пятам,
Удары нанося то здесь, то там.

Вот вскачь Кахрам достиг ворот, и что же —
Врагов и в воротах он видит тоже.

Сказал мужам: «Принять придется бой,
И пусть судьба пошлет исход любой.

Вы, в ком бестрепетны сердца живые,
Все за мечи беритесь боевые!»

Когда в глаза им глянула судьба,
Отважным стала тягостна борьба.

И щит о щит, и меч о меч схватились.
И до утра два славных войска бились.

Но утренней зари блестнул венец,
Турана славе наступил конец.

В сиянье раннем алого востока
Сава явился на стене высокой.

И голову убитого царя —
Арджаспа, гордого богатыря,—

Он кинул вниз. Лишь это увидали,
Сражаться вдруг туранцы перестали.

Ряды смешались, громко голося,
И стон и плач великий начался.

Два царских сына, две его опоры,
Рыдая, содрогались, словно горы.

Так неожиданно беда пришла,
Что души сильных пламенем сожгла.

Взывало войско: «Доблестный воитель,
Наш полководец, лев и повелитель!

Кем ты в ночи предательски сражен?
Убийца твой — да будет проклят он!

Кто управлять в походах будет нами?
Кто на стене твое подымет знамя?

Коль мы лишились нашего отца,
Не будет пусть ни войска ни венца!»

Халлух, Тараз отчаяньем вскипели,
Все души жаждой смерти пламенели.

И яростной, неистовой толпой,
Ища конца, они рванулись в бой.

В широком поле брань возобновилась,
И тучей пыли небо омрачилось.

Тела убитых грудами легли
На окровавленной груди земли.

Повсюду — смерть, стенания и муки,
Отрубленные головы и руки.

Над степью черная нависла мгла.
Кровь у ворот потоками текла.

Когда Исфандиар ворвался в сечу,
Кахрам погнал коня ему навстречу.

И сшиблись, затрещали их щиты.
Они слились в одно — сказал бы ты.

Исфандиар за пояс взял Кахрама,
Сорвал с седла и вверх подъял Кахрама.

И гневно грянул об землю его
Под клич победный войска своего.

Арканами Кахрама тут скрутили,
В обоз полуживого утащили.

Без полководца, словно горсть песка,
Рассыпались туранские войска.

Как листья под ударами метели,
Под вихрем смерти головы летели.

Над полем воздух гибелью дышал…
Тот все терял, другой — все забирал.

Повсюду шлемы, головы валялись.
О трупы кони храбрых спотыкались.

Кто день грядущий видит? Кто прочтет
То, что от нас скрывает небосвод? [46] То, что от нас скрывает небосвод?… — По представлениям, господствовавшим в древнем и средневековом Иране, небосвод (или судьба) заранее предопределяет все деяния людей, но не раскрывает им своей тайны. Даром предвидения обладают лишь звездочеты и мудрецы-мобеды.

Немногих тюрков скакуны лихие
В пески умчали за холмы глухие.

А те, кому не удалось уйти,
От смерти не могли себя спасти.

Простые степняки в живых остались,
Что за людей у знатных не считались.

А воины, в отчаянье, в слезах,
Щиты и шлемы побросали в прах.

Молили: «Пощади нас, справедливый!»
И были их глаза как день дождливый.

Но в мести был безжалостен и яр
Кровь проливающий Исфандиар.

Всех всадников воинственных убил он.
Ни одного вельможу не простил он.

Не стало в Руиндиже никого,
Кто б отстоял достоинство его.

Убитым поле битвы царь оставил,
В стан воротился, вечного прославил.

Две виселицы у ворот градских,
Две черные петли свисают с них.

Там за ноги двух сыновей Арджаспа
Повесил царь — в отмщенье за Лухраспа.

Туранскую рассеянную рать
Велел он догонять и избивать.

Богатырей уничтоженью предал,
Туран огню и разоренью предал.