Хаким Фирдоуси - Шах-наме

И встал Гургсар, отдав царю поклон,
И отвечал: «Эй, ярый в битве слон!

Бой предстоит тебе — былых труднее,
Врага ты встретишь всех иных грознее.

Увидишь гору в тучах и во мгле
И чудо-птицу на крутой скале.

Симург та птица, а земной молвою
Наречена «Летающей горою».

Слона увидит — закогтит слона,
Акул берет из волн морских она;

Возьмет добычу — унесет за тучи.
Что ведьма перед птицею могучей?!

По воле всемогущего творца,
Есть у Симурга сильных два птенца.

Когда они распахивают крылья,
Тускнеет солнце, мир лежит в бессилье.

Опомнись, царь! Помысли о добре!
И не стремись к Симургу и горе!»

А царь: «Своей стрелой копьеподобной
Крыло к крылу пришью у птицы злобной!

И завтра утром сам увидишь ты,
Как я Симурга сброшу с высоты».

Когда блистающее солнце скрылось
И ночь над миром темная сгустилась,

Исфандиар, раздумием объят,
Велел готовить боевой снаряд,

Повел войска в безвестные просторы.
А на рассвете показались горы

С вершиною заоблачной вдали.
И солнце обновило лик земли.

И царь Пшутану с войском быть велел,
А сам опять в сундук железный сел.

В повозке, ощетиненной мечами,
Лихими увлекаемый конями,

Вздымая тучу пыли, мчался он
Туда, где подымался горный склон.

Повозка стала под скалою дикой.
Единоборства воин ждал великий.

Когда Симург повозку увидал,
Карнаи, клики войска услыхал,

Он к небу взмыл, как туча грозовая
Громадой крыльев солнце закрывая.

Как барс на олененка, скажешь ты,
Напал он на повозку с высоты.

И грудь Симурга те мечи пронзили,
И крови бурные ключи забили.

Изранил крылья исполин и стих,
Лишились мощи когти лап кривых.

Над склоном, от крови его багровым,
Птенцы взлетели с клекотом громовым.

Кружили с криком горестным, темня
Огромными крылами солнце дня.

Симург о те мечи себя изжалил,
Коней, сундук, повозку кровью залил.

Встал Руинтан, сидевший в сундуке,
Сверкающий булат в его руке.

С мечом на птицу дивную напал он,
И изрубил ее, и искромсал он.

И, отойдя, простерся на земле
Пред богом, что помог в добре и зле.

Он говорил: «О вечный, правосудный,
Ты дал мне мощь и доблесть в битве трудной!

Развеял злые чары на ветру,
Стезею правды вел меня к добру!»

И вот карнаи медные взревели,
Войска с Пшутаном к месту подоспели.

Широкий склон горы Симург покрыл
Громадой мертвой распростертых крыл.

Под перьями земли не видно было.
А кровь, струясь, долину обагрила…

И — весь в крови — предстал войскам своим
Могучий воин цел и невредим.

И восхвалили подвиг Руинтана
Вожди, князья и всадники Ирана.

Когда Гургсар услышал весть о том,
Что мертв Симург, изрубленный мечом,

Лицо от ненависти побледнело,
В груди его отчаянье кипело.

На отдых стать велел счастливый шах.
Всем войском сели пировать в шатрах.

Шелками, солнца утреннего краше,
Украсились, подать велели чаши.

И стражи царские в обоз пошли
И вновь к царю Гургсара привели.

Три чаши дать заложнику велел он.
И выпил их Гургсар, и осмелел он.

И царь сказал: «Эй, низкий, полный зла,
Взгляни на небо и его дела!

Где твой дракон с железными когтями?
Где волки, львы и где Симург с птенцами?

И встал Гургсар, согнул в поклоне стан:
«О муж благословенный Руинтан,

Йездан — твой щит от вражеского гнева!
Плоды приносит царственное древо.

Но завтра не помогут меч и щит,
Неслыханное завтра предстоит.

И палицею не с кем будет биться,
И в бегство ты не сможешь обратиться.

Снег высотой в туранское копье
Завалит войско славное твое!