Юрий Кузнецов: После вечного боя [стихи]

Ужели эта грудь была
Открыта для любви,
Чтоб ты на ней уснуть могла?..
Так вспомни сны свои.

Ужели ты насквозь прочла
Жизнь сердца моего
И оттолкнуть потом смогла
С презрением его?

Твой шаг толпа превознесла
До облачных высот,
Но оскорбительна хвала,
Что зло другим несет.

Нет, я не дорожу собой,
Но не могу понять,
Как ты могла убить рукой,
Умевшей так ласкать?

Не лги себе; огонь в крови
Не гаснет до конца,
Мы будем жить, хотя в любви
И разошлись сердца.

Твое — хранит тепло в груди,
Мое — кровоточит
И знает: счастье позади
И встречи не сулит.

Моя печаль сильней, чем вой
И плач над мертвецом;
Тебе встречать зарю вдовой,
А мне седым вдовцом.

Когда с тобой заговорит
Впервые дочь моя,
Ты скажешь ли, как бог велит,
Что есть на свете я?

Когда играет дочь с тобой,
За локон теребя,
Знай: я молюсь на образ твой,
Знай: я люблю тебя.

Взгляни — и если дочь моя
Похожа на меня,
Пусть заиграет кровь твоя
От старого огня.

Несешь ты груз моих грехов,
Но не безумств моих;
Останется надежды зов
Звучать в ушах твоих.

Склоняюсь гордой головой
У твоего огня,
Моя душа вслед за тобой
Уходит от меня.

Конец! Тут все слова пусты,
Тем более мои;
Но мысль не ведает узды,
Когда ведет к любви.

Прощай! Мне суждено сгореть
Вдали от милых глаз,
И больше мне не умереть,
Чем умер я сейчас.

Пора плодов и пасмурных дождей,
Ты просишь солнце к сбору быть готовым:
Уже нависли тысячи гроздей
Над деревенским камышовым кровом,
И яблоки в садах отяжелели,
Ты ветви подпираешь там и тут,
Уже на грядках тыквы пожелтели,
Уже в лесах орехи затвердели,
Твои цветы в последний раз цветут:
Сбирают пчелы поздний мед в надежде,
Что лето продолжается, как прежде.

Ты всюду: и на поле и в селе,
Амбар и ток берут тебя в работу,
Ты отдыхаешь, сидя на земле,
Где навевает веялка дремоту;
Проворно косишь маки, а потом
Горюешь над последними цветками
И дремлешь рядом с брошенным серпом,
А то с последним золотым снопом
Идешь через ручей, скрипя мостками;
Хлопочешь по хозяйству и в свой срок
Из спелых яблок выжимаешь сок.

Где песни вешних дней?.. Кто их поет?
Есть песни у тебя, иные песни.
Когда над полем убранным встает
Заря и полыхает поднебесье,
То стонут комариные рои
За ивами речного переката,
Куда их ветры занесли твои,
Гремит сверчок в унылом забытьи,
И блеют раздобревшие ягнята,
Свистит овсянки песенка простая,
И ласточки щебечут, отлетая.

Проносясь по стремнинам в холодные дали,
Я почуял, что судно досталось рабам.
Капитан и матросы мишенями стали,
Пригвожденные голыми к пестрым столбам.

Я плевал на команды, везущие в полночь
Хлопок аглицкий или фламандскую рожь.
Только смолкли на палубе вопли «На помощь»,
Мне открылся простор, где концов не найдешь.

Глух и слеп ко всему, словно мозг у ребенка,
От прилива к отливу по шумным волнам
Я понесся! Такая безумная гонка
Не приснится отчаленным полуостровам.

Это сила проснулась, трубящая в трубы!
Так плясал, легче пробки, я десять ночей
На воде, по преданью, качающей трупы;
И забыл о дурацких глазах фонарей.

И как спелое яблоко кушают дети,
Трюм зеленую воду со свистом всосал;
Смыло винные пятна и рвоту столетий,
Руль и якорь неведомый гнев разбросал.

Вот тогда мне открылась морская поэма:
Прозябанье светящихся млечно глубин,
Звезд настойка, лазурь — недоступная тема,
О которой утопленник знает — один!

Где внезапно в бреду ослепленного чувства,
В мерных ритмах, в глубоком морском забытьи,
Крепче водки и шире, чем наше искусство,
Бродит горькая, рыжая кипень любви.

Я прошел и прибой, и потоки, я знаю,
Как вечерние молнии рвут небеса,
Как взлетает заря голубиною стаей,
И не раз видел больше, чем могут — глаза.

В пятнах ужаса низкое солнце смеркалось,
Озаряя лиловые сгустки дождей.
Как герои античных трагедий, металось
Море, вдаль уносящее зыбь лопастей.