Расул Гамзатов - Аттестат зрелости

Тут были и тяжелые чабанские папахи, и легкие войлочные шапочки, и даже фетровая шляпа какого-то фельдшера. Одновременно с дорогой каракулевой бухаркой в комнату Шахри влетела и краснозвездная фуражка лейтенанта.

Невыносимая пытка ожиданием… Какую из всех предпочтет Шахри?.. Первую или последнюю?.. От ревности губы мои побелели и кровь остановилась в жилах. Но мог ли я, случайный гость этой сакли, состязаться с такими джигитами?.. По сравнению с их орлиными шапками моя несчастная кепка походила на ворона с перебитым крылом. Бедный поэт, отправляйся туда, откуда пришел…

Но что я вижу?.. Неужели со мною может случиться то же, что случилось с одним балхарцем, который привез продавать кувшины в наше село. У этого балхарца была старая неуклюжая кляча. А в ауле как раз готовились к скачкам. На в пух и прах разряженных скакунах гарцевали прославленные наездники.

Один шутник предложил балхарцу участвовать в состязаниях, на все лады расхваливая его тощую кобылу. Тот охотно согласился.

И вот начались скачки… Взмыленные кони, обгоняя друг друга, неслись по кругу. И только кляча балхарца невозмутимо плелась в самом хвосте.

Один круг, второй, третий… На четвертом самые отборные скакуны выбились из сил, а кобылка балхарца, не спеша обошла всех и победила.

Я замер… Шахри по одной стала выбрасывать шапки из окна. Гордая каракулевая папаха плюхнулась в лужу, и чабанская папаха вылетела, как баран из кошары. За ней последовала бедная шляпа фельдшера, и фуражку лейтенанта постигла та же участь. Видимо, лейтенант не поверил своим глазам, потому что тут же забросил фуражку обратно. Но она снова вылетела из окна.

На улице поднялся страшный шум, и тогда Шахри выглянула в окно с лукавой улыбкой:

— Вы опоздали на целую жизнь, — торжественно сообщила она, поднимая над головой мою помятую мокрую кепку.

Шум внезапно смолк. Как дети, несправедливо получившие пощечину, парни нехотя убрались восвояси.

— Шахри, — шептал я пересохшими от волнения губами, — неужели ты выбрала меня?..

Но ее давно уже не было в комнате. И только моя замечательная кепка одиноко лежала на подоконнике в озерке печального лунного света.

Через год мне торжественно вручили аттестат об окончании педагогического училища. Директор Ш. Микаилов долго тряс мою руку и, хитровато улыбаясь, сказал:

— Поздравляю, Расул… но мог бы учиться еще лучше… «Уважаемый мой учитель, — думал я, с гордостью и грустью принимая аттестат, — разве до учебы мне было?»…

Вместо того чтобы внимательно слушать уроки, я самозабвенно строчил стихи о Шахри, взрослея с каждым новым четверостишием. И прежде чем получить аттестат зрелости, я получил аттестат Любви, первой и незабываемой. С этим аттестатом, ставшим для меня самым заветным документом, я прошагал через годы, границы и страны. О нем спеты мои лучшие песни. Не знаю, вручат ли мне когда-нибудь диплом Поэзии, но думаю, что это не так уж и важно… Мне достаточно аттестата Любви — главного документа жизни моей и судьбы. И хотя я получил его много лет назад, мне порою кажется, что я до сих пор студент училища Любви, которое так и не окончил…