Адам Мицкевич - Стихотворения. Поэмы

Ксендз закричал: «Плясать! От вас я не отстану.
Хотя и квестарь я, а подберу сутану!
Я тоже мазурист! Майор, мы виноваты:
Мы пьем, а во дворе продрогшие солдаты!
Не поскупись, Судья, поставь им бочку водки!
Майор не запретит, пускай промочат глотки!»
«Прошу! — сказал майор. — Согреет их сивуха!»
«Дай спирта!» — ксендз шепнул Соплице прямо в ухо,
Штаб тешился в дому беседою за ромом,
Пока у егерей попойка шла за домом.

В молчанье Рыков пил, майор иное дело:
Он пил, за дамами ухаживая смело.
Вот захотел плясать и, не сбавляя тона,
Вдруг Телимену он схватил непринужденно,
Но вырвалась она. Плут Зоею звал на танец,
Шатался и кричал, как водится у пьяниц:
«Эй, Рыков, брось дымить! Мазурку нам сыграй-ка!
В руках твоих горит любая балалайка,
Л здесь гитара есть! — Он подошел к гитаре. —
Мазурку, Рыков, шпарь! Пройдусь я в первой паре!»
Гитару Рыков снял и занялся настройкой,
Плут к Телимене вновь пристал с беседой бойкой:

«Я, пани, поклянусь! Не быть мне дворянином,
Когда я в чем солгу, а быть собачьим сыном…
Присягу дам, что нет в словах моих обмана,
Спросите в армии, и все вам скажут, панна,
Что в армии второй есть в корпусе девятом,
Второй дивизии полку пятидесятом,
Плут, егерский майор, в мазурке первый самый!
Пойдемте же со мной! Не будьте столь упрямой!
Не то вас накажу с отвагой офицерской!»

И Телимену он схватил рукою дерзкой
И чмок ее в плечо! Но в эту же минуту
В сердцах пощечину влепил Тадеуш Плуту.
За звуком новый звук последовал так скоро,
Как будто реплика на тему разговора.

Майор остолбенел. «Бунт! — крикнул он. — Измена!»
И, шпагу обнажив, хотел отмстить мгновенно.
Ксендз вынул пистолет, на эту сцену глядя,
И подал юноше: «Стреляй в майора, Тадя!»
Тадеуш выстрелил, не мешкая нимало,
Но только оглушил завзятого нахала.
«Бунт!» — Рыков закричал и бросился с гитарой
На юношу, но тут вмешался Войский старый,
Взмахнул рукою он — и нож, как птица, взвился
И заблестел тогда, когда уже вонзился
В гитару. Капитан едва ушел от смерти,
Нагнулся вовремя, не то б забрали черти!
В смятенье крикнул он: «Солдаты, бунт, ей-богу!»
И, шпагу обнажив, приблизился к порогу.

А шляхтичи сюда уже ломились кучей
С Забоком во главе и с Розгою могучей!
Плут в сени бросился, зовет, кричит: «Засада!»
Солдаты тотчас же отозвались из сада.
Мелькнули у дверей три черные фуражки
И три стальных штыка — теперь не жди поблажки.
Но Матек с Розгою укрылся за дверями
И, точно кот мышей, ждал встречи с егерями.
Три головы бы снес, так замахнулся грозно;
Но то ли поспешил, а то ль ударил поздно.
И Розга стукнула с размаху по фуражкам
И только их снесла своим ударом тяжким.
Смутила егерей внезапность нападенья,
Они бегут во двор.
А во дворе смятенье.
Сторонники Соплиц теснятся на середке
И пленным шляхтичам сбивают с ног колодки.
Несутся егеря, они уж близко, рядом…
Вот уложил сержант Подгайского прикладом
И ранил двух еще и погнался за третьим…
Кропитель ринулся за исполином этим
(Уж он свободен был) и — господи помилуй! —
Сержанту кулаком в хребет с такою силой
Так двинул, что лицо сержанта-исполина
Ударом вбил в замок его же карабина.
Осечка! Отсырел в крови сержанта порох.
Сержант упал ничком, забыв о всяких спорах.
Кропитель карабин тотчас схватил за дуло
И, над собой крутя, как бы в пылу разгула,
Устроил мельницу и намолол немало:
Свалил двух егерей и одного капрала.
Бежали егеря, а он стоял всех выше,
Шляхетство защитив вращающейся крышей.

Колодки сломаны. Добжинцы всем народом
Бегут к подъехавшим вместительным подводам.
Рапиры, палаши и косы с тесаками,
Что хочешь, — загребай обеими руками!
Нашлись и пули там в мешке, не то в коробке, —
Часть Лейка взял себе, а половину — Пробке.

Но егеря уже сбегаются толпою,
Мешая шляхтичам построиться для боя,
Неловко в тесноте стрелять из карабинов,
Сталь лязгает о сталь, противников не сдвинув.
Стучит по сабле штык, скользит по рукояти,
Вплотную борются враждующие рати.

С остатком егерей добрался Рыков скоро
До риги, оглядясь, стал около забора
И крикнул егерям, чтоб отступали дружно,
Сражаться в тесноте опасно и не нужно!
Сердился он, что сам огня открыть не может,
Боялся, что своих, а не врагов уложит!
«Построиться!» — кричал своим солдатам Рыков…
Увы! Затерян был призыв его средь криков.