Адам Мицкевич - Стихотворения. Поэмы

О дуралей медведь! Сидел бы ты на месте,
И Войскии о тебе не получил бы вести;
Прельстила ль пасека тебя душистым медом,
Овес ли золотой увидел мимоходом?
Но ты покинул глушь, а здесь деревья реже,
И распознал лесник твои следы медвежьи!
Тотчас же выслал он шпионов за тобою,
Узнать, где кормишься, выходишь к водопою…
Гречеха в лес привел охотничью ораву —
Отрезан путь назад, и начали облаву.

Тадеуш знал уже, что в лес пустили стаю,
И думал об одном: «Я время наверстаю!»

Напрасно напрягли охотники вниманье,
Напрасно слушают тревожное молчанье,
Стоят с двустволками и выжидают срока;
Лесная музыка несется издалека,
Ныряют в чаще псы, как в озере — гагары,
На Войского глядят стрелки: что скажет старый?
А он к земле припал и ловит ухом шумы.
Как на лице врача родня читает думы,
Чтоб угадать судьбу любимого больного,
Так ждут охотники решительного слова,
Глядят на Войского с надеждой и тревогой…
«Есть! Есть!» — воскликнул он, прислушавшись немного.
Он слышал, а они услышали позднее:
Собака залилась, другая вслед за нею,
И разом буйный лай понесся, нарастая, —
То заливается, напав на след, вся стая;
Собаки мчатся вглубь, и лай их не сравнится
Со сдержанным, когда покажется лисица.
Сейчас их злобный лай отрывистей и чаще,
Как видно, гончие настигли зверя в чаще.
Внезапно лай затих; медведь поднялся хмурый,
На гончих бросился, рвет морды им и шкуры.
А лай звучит теперь как будто бы иначе.
И слышен хриплый вой, предсмертный визг собачий.

Как луки, выгнулись мужчины в нетерпенье,
Готовятся к стрельбе и напрягают зренье:
Ждать дольше невтерпеж! Не выдержали нервы,
Все бросили посты, и всяк стремится первый
Медведя повстречать, хотя поклялся Войский
С тем, кто покинет пост, разделаться по-свойски!
Пусть шляхтич или хлоп, юнец иль бородатый, —
Всех вытянет смычком, коль будут виноваты!
Ничто не помогло. Стрелки бегут без толка,
И раза три уже ударила двустволка,
Пальба пошла вразброд, но, звуки заглушая,
Топтыгин заревел — качнулась глубь лесная.
Ужасный рев! Все в нем — отчаянье, тревога;
За ним и визг, и лай, и гул победный рога.
Одни взвели курки, ждут, затаив дыханье.
Другие в лес бегут, повсюду ликованье!
Но Войский закричал, что зверя упустили,
Охотники в лесу за ним недоследили,
Они наперерез ему спешили к пуще,
А зверь, напуганный людьми, а псами пуще,
Поворотил назад, на дальнюю поляну,
Где удержать никак не удалось охрану,
Из всех охотников осталось только двое:
Тадеуш и пан Граф — мгновенье роковое!

Из глубины лесной донесся рев могучий,
И прянул вдруг медведь, как будто гром из тучи:
На лапы задние встал в бешенстве великом
И устрашил людей громоподобным рыком,
И камни вырывал, погоней разъяренный,
И во врагов швырял, и, точно вихрь зеленый,
Летел на гонщиков, потом сломал осину
И, занеся ее, как грозную дубину,
Пошел на юношей, грозя убить с размаха,
Но Граф с Тадеушем не выказали страха.
Двустволки подняты, курки на оба взвода
(Так против тучи два стоят громоотвода),
Вот разом два курка они спустили дружно.
(Неопытность! Двоим зараз стрелять не нужно!)
И — промах! Прыгнул зверь, рогатина готова,
Схватились за нее, не говоря ни слова,
И друг у друга рвут. Тут оглянулись, к счастью, —
Топтыгин рядом был с разинутою пастью,
И лапу он занес! От ярости медвежьей
Пустились наутек, туда, где чаща реже…
Медведь за ними вслед, не опускает лапу
И когти выпустил! Чуть не содрал, как шляпу,
У Графа волосы льняные с головою…
Однако не успел. В мгновенье роковое
Асессор и Юрист на помощь подоспели,
Рубака тоже был недалеко от цели,
За ними ксендз бежал, хотя и безоружный, —
В лесу раздался залп немедленный и дружный.
Медведь подпрыгнул вдруг, как заяц пред борзыми,
И рухнул. Но махал он лапами своими,
Как машет мельница крылами, жирной тушей
Он Графа придавил, а сам рычал все глуше:
Хотел еще привстать, но прокусили шею
Стряпчина первая, а Справник вслед за нею.

Гречеха рог схватил тяжелый, буйволиный,
Висевший на ремне, как змей блестящий, длинный,
Прижал к губам его обеими руками,
Потом глаза закрыл с кровавыми белками.
Вобрал тугой живот, раздул, как тыквы, щеки
И рогу передал весь выдох свой глубокий.
Он заиграл, а рог, как будто вихрь летящий,
Нес музыку лесам и отдавался в чаще.
Тут замерли стрелки в немом оцепененье,
Дивясь и чистоте, и мощной силе пенья.
Старик искусство все, прославленное пущей,
Внезапно развернул гармонией поющей,
И лес наполнился, и ожила дубрава,
Как будто вышли псы и началась облава.
Вторично псовая охота зазвучала:
Вначале резкий клич далекого сигнала,
Потом задорный лай — несутся псы гурьбою,
И, словно дальний гром, — то лес гудит пальбою.