Адам Мицкевич - Стихотворения. Поэмы

Желая спор унять, вернуться к прежней теме,
Ксендз табакерку вновь поставил перед всеми
И начал потчевать; все по щепотке взяли,
Чихнули шляхтичи, и споры смолкли в зале.
Ксендз продолжал: «Табак и вправду духовитый,
Похваливал его Домбровский знаменитый.
Он три понюшки взял из табакерки этой.
«Гляди повеселей! — сказал мне, — и не сетуй!»
«Домбровский! Правда ли?» — «Да, он! При генерале
Я в ставке был тогда, когда мы Гданьск с ним брали {289} .
Заснуть боялся вождь, не дописав приказа,
И по плечу меня похлопал он два раза.
«Ксендз, году не пройдет, — так мне сказал Домбровский, —
Как встретимся с тобой мы на земле литовской!
Литвинам накажи: табак из Ченстохова
Пускай мне поднесут, я не терплю другого!»

Застыли шляхтичи на миг в оцепененье,
В такой восторг пришли, в такое восхищенье!
Вполголоса они все повторяли снова:
«С таким же табаком», «Он впрямь из Ченстохова!»,
«Домбровский явится!», «Он видел генерала!»
Развеселились все, и кровь в них заиграла.
Тут разом грянули, как будто по сигналу:
«Марш, марш, Домбровский, к нам!»
Рев переполнил залу.
Все тотчас обнялись, хлоп с князем, с Митрой Порай,
С татарским графом Гриф, всем было не до спора!
Забыли Робака, забыли древность рода
И загорланили: «Вина побольше! Меда!»

Казалось, бернардин доволен был весельем,
Он табакерку взял и насладился зельем,
Чиханием спугнул мелодию живую,
Не дав опомниться, повел он речь иную:
«Вы хвалите табак, а что там в табакерке?
Вам надо поглядеть, хотя бы для проверки!»
Ксендз вытер донышко, стряхнув с него пылинки,
Войска, как мошкара, чернели на картинке,
И всадник впереди, что был жука поболе,
Пришпоривал коня пред ними в чистом поле
И, натянув узду уверенной рукою,
Щепотку подносил к своим ноздрям другою.
«Ну, что же, шляхтичи, узнали, кто пред вами?»
Но шляхтичи в ответ качали головами.
«Великий государь и не москаль к тому же,
Их царь не нюхает, — пускай, ему же хуже!»
«Великий человек! Да что ж одет он просто?
Не блещет золотом и небольшого роста!»
Так Цыдзик закричал: «Москаль, скажу я панам,
Весь залит золотом, как щука под шафраном!»
«Ба! — Рымша перебил, — москаль другого рода,
Видал Костюшку я, вождя всего народа!
Великий человек ходил в простом сукмане,
В чемарке краковской!» — «В какой чемарке, пане? —
Заспорил Вильбик с ним. — Ходил он в тарататке!»
«Нет! Со шнуровкой та, а полы этой гладки!» —
Мицкевич возразил. Спор загорелся жаркий,
Все обсуждали крой кафтана и чемарки.

Ксендз Робак между тем, не говоря ни слова,
Вкруг табакерки всех объединяет снова,
Любезно потчуя. Все по щепотке взяли,
Чихнули, а монах рассказывает дале:
«Когда Наполеон за табачок берется,
Тогда врагам капут! Сдаваться остается!
Я помню, было так под солнцем Аустерлица,
Хотели москали толпою навалиться,
Французы тотчас же пальнули им навстречу —
Упали москали, сраженные картечью.
Полк падал за полком, подбитый нашей пушкой,
А кесарь брал табак понюшку за понюшкой!
Царь Александр бежал в сопровожденье братца,
Ну, по плечу ль ему с богатырем тягаться?
Его величество доволен был успехом
И, отряхнув табак, глядел им вслед со смехом.
Когда в его войска поступите, тогда вы
Припомните, друзья, примету верной славы!»

«Ах, квестарь дорогой! — заговорил Сколуба, —
Когда ж то сбудется? Вот было бы нам любо!
Французов нам сулят раз десять на неделе,
А мы все ждем да ждем, глаза уж проглядели!
Москаль как нас душил, так душит, что есть мочи,
Пока заря взойдет, роса нам выест очи!»

«Пусть ропщут женщины! — ответил ксендз на это. —
Пускай евреи ждут до окончанья света,
Чтоб дорогих гостей встречать в корчме с поклоном,
Нетрудно москалей разбить с Наполеоном!
Побил он англичан, спустил и швабам шкуру,
Пруссаков растоптал, три раза лезших сдуру!
Теперь и москалей прогонит прочь, но вы вот,
Вы понимаете ль, какой отсюда вывод?
А тот, что на коней пришла пора садиться
И сабли вынимать, чтоб не пришлось стыдиться,
Чтоб не сказали вам: «Ну, храбрые вояки!»
Ведь кулаками-то не машут после драки!
Панове, мало ждать, и суть не в приглашенье,
А надо челядь звать, готовить угощенье.
Сор надо вымести! Метите-ка почище,
Когда хотите вы гостей принять в жилище».

К монаху бросились все разом, в беспорядке:
«Что значит сор мести? Не разгадать загадки!
На все согласны мы, никто из нас не робок,
Как надо поступить, скажите нам, ксендз Робак!»
Но ксендз на шлях глядел, о чем-то беспокоясь,
Вот высунулся он в окно почти по пояс.
«Нет времени, — сказал, — зато, когда приеду,
Продолжу с вами я занятную беседу.
В уездном городе я буду гостем скорым
И к вам, друзья мои, пожалую за сбором».