Адам Мицкевич - Стихотворения. Поэмы

Ангелы
(сходят зримо)
Из тела, как дитя из люльки золотой,
Мы вынем ясный дух, оденем в свет весенний,
Освободим его от плотских ощущений
И, в небо унеся от горести земной,
Отцу его дитя положим на колени,
Да подарит ему отцовскую любовь.
А пред заутреней, как прежде, дух невинный
Одеждой чистых чувств оденем голубиной
И, словно в колыбель, положим в тело вновь.

Первый черт
Пьян, а не хочет спать.
Сколько заставил ждать!
Скоро ль, подлец, заснешь?
Что под тобою — еж?

Второй черт
Сыпь мак в очи глупцу.

Первый черт
Заснет — кинусь, как зверь.

Второй черт
Вцеплюсь, как волк в овцу.

Оба
В ад его — сунем в печь,
Будем змеями сечь.

Вельзевул
Эй, пошли вон!

Оба черта
Это кто?

Вельзевул
Вельзевул.

Оба черта
Ну и что?

Вельзевул
Дичь мне не распугай!

Первый черт
Пусть заснет негодяй —
Я задам ему сон!

Вельзевул
Если покажешь ад,
Как там жгут и коптят
Души, — от страха он
Может исправиться.
Он еще жив.

Второй черт
(показывая когти)
Хоть раз
Дай позабавиться.
Что ты дрожишь над ним?
Если уйдет от нас, —
Хочешь, стану святым,
Буду крест целовать.

Вельзевул
Если начнешь пугать,
Нос нам натянет он,
Страшный напустишь сон —
Выпустишь птицу из рук.

Первый черт
(указывая на спящего)
Что же, лучший мой друг,
Мой любимейший сын
Так и проспит без мук?
Нет, мы его прижмем!

Вельзевул
Цыц! Ты знаешь мой чин?
Я поставлен царем!

Первый черт
Ах, pardon [30]вы тут власть!

Вельзевул
Можешь на душу напасть,
Спесью ее раздуть,
В лужу позора пихнуть,
Общим презреньем жечь,
Общим глумленьем сечь.
Но о пекле — молчок!
Ну, летим, — скок, скок, скок!
(Улетает.)

Первый черт
Итак, я душу — цап!
А, негодяй, дрожишь!

Второй черт
Не выпусти из лап,
Хватай, как кошка — мышь!

Сенатор
(сквозь сон)
Что? Грамота? Рескрипт? Сто тысяч царь мне шлет
И званье канцлера! Хо-хо! И титул княжий!
От злости лопнут все! Хо-хо! И орден даже!
Прикалывай, лакей! Чего разинул рот!
(Переворачивается.)
К царю! В передней мы. Все по стенам теснятся.
Все кланяются мне, — не любят, но боятся.
Канцлер! Grand Contrôleur [31]— под маской не узнать.
Кругом такой приятный шепот,
Такой приятный шепот:
Сенатор в милости, да, в милости опять!
Ах, в этом шепоте душа растаять хочет,
Как будто пятки девка мне щекочет.
Мной очарован весь салон.
Мне каждый отдает поклон.
Мне все завидуют, и нос я задираю.
Ах, умираю, ах, от счастья умираю!
(Переворачивается.)
Его величество! Царь! Царь сюда идет!
А! Что? Не смотрит он! Взглянул — и гнев во взоре.
А! Что? Я не могу… Не смотрит… горе, горе!
Дрожу… нет голоса… знобит, бросает в пот…
Ах, канцлер!.. Государь!.. Он стал ко мне спиною!
Спиною… как следят чиновники за мною!
Я умираю, мертв… Уже я тлен, гнилье,
И червь презрения жрет естество мое.
Все отшатнулись прочь. Ха! как тут пусто, глухо!
Ты шельма, камергер! Смеется… что за звук!
Дбрум! То смешок заполз мне в губы, как паук.
(Сплевывает.)
Дзинь! Это каламбур, препакостная муха!
(Машет рукой около носа.)
Остроты целятся мне в нос,
Как рой голодных ос.
Ах, эпиграммы доведут до слез,
Насмешки, как сверчки, мне заползают в ухо
Мне в ухо, прямо в ухо!
(Ковыряет пальцем в ухе.)
А камер-юнкеры свистят под стать сычам,
Трещат гремучею змеею шлейфы дам.
Какой ужасный шум! Все разом завизжали:
«Сенатору капут! В опале он, в опале!»
(Падает с кровати на землю.)

Черти
(опускаются зримо)
Как пса из конуры, мы душу подлеца
Частично выпустим, но в теле часть оставим,
Чтобы сознанья свет погас не до конца,
И душу смрадную на край земли отправим,
К началу вечности, где круг замкнули дни
И где граничат ад и совесть искони.
Мы там привяжем пса и уж почешем плетью,
Отделаем кнутом! Когда же песню третью,
Встречая день, споет проснувшийся петух, —
Мы в тело возвратим избитый, грязный дух.
И вновь его запрем в сознании, в рассудке,
Как бешеного пса в его смердящей будке.