Всеволод Емелин - Götterdämmerung - cтихи и баллады

Набросились сразу двое,
Вывернули карманы,
Ожившие киногерои
Из фильмов Такеши Китано.

Но напрасно они по карманам шарили,
Не нашлось у артиста ни одной ассигнации,
Тогда они взяли его Страдивари
С целью последующей реализации.

Закопали ее в глубине двора,
Чтобы потом продать за многие тыщи,
Но, слава Богу, не фраера
Наши московские сыщики.

Они дорожат офицерской честью,
Они не зря носят высокие звания.
И вот в программе “Чрезвычайное
происшествие”
Задержанные дают признательные
показания.

Остается надеяться им только на УДО,
Если, конечно, в заключении будут вести
себя достойно.
В общем, не задался ихний Буси-до,
Что в переводе с японского означает
“Путь воина”.

Катится по Москве вал преступлений
корыстных,
Грабят квартиры, на улице режут.
Одни винят во всем этом фашистов
Другие винят во всем этом приезжих…

Ну, а вас же, граждане, предупреждали,
что в результате кризиса
Появилось много бандитов с большой
дороги,
И если вдруг видите, к вам кто-то
приблизился —
Скрипку под мышку и ноги, блядь, ноги.

Как святой Шариат
Правоверным велит,
Уходил на джихад
Молодой ваххабит.

В небе клекот орла,
Дальний грома раскат,
Уходил Абдулла
На святой газават.

От тоски еле жив,
Оставлял он гарем
И садился в свой джип,
Зарядив АКМ.

Обещал: — Я вернусь,
Как придет Рамадан,
Вы для пленных урус
Приготовьте зиндан.

Занимался рассвет,
И старик-аксакал
Ему долго послед
Все папахой махал.

Где у сумрачных скал
Бурный Терек кипит,
Там в засаду попал
Молодой ваххабит.

Налезли гурьбой,
С трех сторон обложив,
Вспыхнул яростный бой,
Поцарапали джип,

Самого Абдуллу,
Отобравши ключи,
Привязали к стволу
Молодой алычи.

Начинали допрос,
Приступил к нему поп.
Он иконы принес,
Поклоняться им чтоб.

“Ваххабит удалой,
Бедна сакля твоя,
Поселковым главой
Мы назначим тебя.

Будешь жить, как султан,
Новый выдадим джип,
Ко святым образам
Ты хоть раз приложись”.

Благодать в образах
Отрицал янычар,
Лишь “акбар” да “Аллах”
Он в ответ прорычал.

Хитрый, словно шакал,
Подходил политрук,
Стакан водки давал
Пить из собственных рук.

Говорил замполит:
“Мы скостим тебе срок.
Будешь вольный джигит,
Пригуби хоть глоток”.

Но в ответ басурман
Все “Аллах” да “акбар”!
И с размаху в стакан,
Полный водки, плевал.

Не фильтрует базар,
Что с ним делать? Хоть плачь.
Но сказал комиссар:
“Ты достал нас, басмач”.

И под небом ночным,
Соблюдая черед,
Надругался над ним
Весь спецназовский взвод.

Как прошло это дело
Знает только луна,
Волосатого тела
Всем досталось сполна.

А как по блиндажам
Разошлась солдатня,
Труп остывший лежал
В свете робкого дня.

В первых солнца лучах
Лишь сержант-некрофил
Его громко крича
Еще долго любил.

Слух идет по горам:
— Умер юный шахид
За священный ислам
И за веру убит.

Но убитым в бою
Вечной гибели нет,
Среди гурий в Раю
Он вкушает шербет.

Как он бился с урус,
Не забудут вовек.
По нем плачет Эльбрус,
По нем плачет Казбек.

Плачут горькие ивы,
Наклонившись к земле,
А проходят талибы:
— Салют Абдулле!

В небе плачет навзрыд
Караван птичьих стай,
А в гареме лежит
Вся в слезах Гюльчатай.

И защитников прав
Плач стоит над Москвой,
Тихо плачет в рукав
Константин Боровой.

Плачьте, братцы, дружней,
Плачьте в десять ручьев,
Плачь, Бабицкий Андрей!
Плачь, Сергей Ковалев!

Нет, не зря, околев,
Он лежит на росе,
Ведь за это РФ
Исключат из ПАСЕ.

Мой Фантом теряет высоту…

Ты помнишь, давным-давно…
Студия “ХХ век. Фокс”…
Давай, разливай вино,
И выпьем с тобой, не чокаясь.