Александр Ермаков Зильдукпых - Манна

«Надувное. – Ленин гордо вставил. —
Вес не знаю, врать я не хочу. —
И с любовью брёвнышко погладил. —
Не скучайте, Дока, полечу».
Вождь пометил на своей ладошке:
«Хлеб, табак, картошка и вода».
На бревно залез и, свесив ножки,
Испарился в небе без следа…
На лету услышал за спиною —
Кто-то догоняет. Посмотрел:
Угольный утюг летел стрелою,
Вот догнал бревно и зашипел:
«От сибирской я к тебе прислуги
За задержку платы и сапог.
Приготовься падать, держи руки». —
И в бревно вошёл, как нож в пирог.
«Как же это?» – Ленин крикнул громко
И к земле помчался в тот же миг,
На лету поймал большую сёмгу,
С грохотом упал на броневик.
Он потёр ушибленное место.
Рыба вдруг сказала: «Заводи!»
«В технике не смыслю, если честно, —
Он на землю спрыгнул, – подожди».
Обошёл машину броневую,
Постучал по колесу туфлёй,
Обозвал холодную, чудную.
Броневик ответил ему: «Ой!
Я готов. Грибница не пускает.
Ты обрежь, приятель, корешки.
Ножницы портные здесь летают.
Ножницы остры и широки».

Два кольца, конца и мелкий гвоздик
Клацали ехидно на ветвях.
Впереди дорога, речка, мостик.
Снегири летали в небесах.
«Ножницы портные, птички, мне бы! —
Попросил с мольбой вождь снегирей. —
Накормлю от пуза я вас хлебом!
Красные воробушки, живей!»

«Вы куда торопитесь?» – «Не знаю.
Только знаю, надо поспешать.
Весь от нетерпения сгораю,
Что-то должен важное узнать».
«Разве вы не видели глазище?
Что ещё важнее может быть?
В спешке можно подавиться пищей
И людей серьёзно насмешить».

Вскоре Ленин ножницами смело
Крепкую грибницу обрезал
И руками рвал. Вспотело тело.
Броневик, как вкопанный, стоял.
Вот он задрожал, завёлся значит.
Вождь залез на крышу, в позу встал
И за мост помчался, не иначе.
Там, в потёмках, костерок сверкал…
С грохотом и с шумом подъезжали.
Тут Ильич увидел у костра —
В пёрышках индейцы танцевали
И стояла летняя пора.
Ленин спрыгнул, подошёл к танцорам
И в подарок рыбу протянул.
В головном уборе очень скоро
Он под ритм там-тама спину гнул.
Смуглые вожди, один лишь белый,
Шли по кругу, в перьях, босиком.
От костра шёл запашок горелый.
Двадцать два вождя, все нагишом.
Стройными все были, молодыми,
Нравилось им в танце спины гнуть,
Двадцать два вождя – все братья в гриме,
Под глазами красочки чуть-чуть.
У костра затем в кружок уселись.
Трубка мира по рукам пошла.
О житье-бытье разговорились.
К Ильичу раскованность пришла.
На него посыпались вопросы:
«Из какого племени? Как звать?»
«Там, где я живу, зимой морозы.
Да и летом так не поплясать —
Босиком в набедренной повязке,
У костра под гулкий барабан.
Но зато народ мой любит сказки!
Я для них и вождь и истукан.
Но у нас воинственное племя».
«Как зовут?» – Спросил индейцев хор.
Зачесалось очень сильно темя,
Но Ильич терпел, мешал убор:
«Наше племя – Красный Пролетарий!
А меня зовите – Хитрый Бык!
Знаю много классных заклинаний».
«Поделись!» – Вождей раздался крик.
«Власть Советам! Фабрики рабочим!
А земля крестьянам! Ну и как?»
«Мы давно живём так, между прочим. —
Вставил справа вождь Большой Кулак. —
Идолы и вождь у нас отдельно.
Вождь у нас обычно тот, кто смел,
Храбростью наполнен беспредельной,
У кого реакция от стрел.
Кто следы все знает и приметы,
Всех быстрей промчится на коне,
Кто старейшин слушает советы,
Кто примером учит на войне.
В синем небе, на зелёной суше
Духов у нас много, Бог один.
Всё для нас кругом имеет душу.
Бог для нас, индейцев, – солнца блин.
Дарит нам тепло, а значит добрый,
Дарит жизнь цветочкам и зверям,
Согревает он леса и горы.
Что ещё для счастья надо нам?
Мало говорим, но любим греться,
Любим улюлюканье и крик.
Бог индейцам дал глаза и сердце,
Ну а дьявол выдумал язык».
Вождь другой – Вигвамный Шест поднялся,
Показал шершавую ладонь,
Как тростинка молча закачался.
За него сказал Поджарый Конь:
«Есть у нас язык условных жестов. —
Главный жест тут гостю показал. —
Говорим всегда друг другу честно». —
Затянувшись, трубку передал…
Вспомнил тут Ильич науку Маркса,
Основные тезисы прочёл,
Как бороться с ненавистным классом.
Тихий ропот меж вождей пошёл.
Вот поднялся вождь один высокий
И взмахнул красивым топором:
«Есть у нас враги, пришли с востока!
Их мы бледнолицыми зовём!
Наши земли всюду отбирают,
В бедных резервациях живём,
И детей, и женщин убивают,
От тяжёлой жизни много пьём.
Говоришь, верхи уже не могут,
А низы давненько не хотят?
Но они ведь могут, могут, могут!
Скоро всех нас, братья, умертвят.
У них пушки, паровозы, ружья…
Золото и шкуры подавай!
Не хотят они жить с нами дружно,
Новый свет здесь строят, новый рай!»