Александр Ермаков Зильдукпых: Жизнь и смерть

Жизнь и смерть сидели за столом,
Выжимали тучи, пили воду,
Разговор вели о том, о сём,
Вспоминали матушку-Природу.
Вспоминали папу-Интеллект,
Вечный абсолют, вселенский разум,
Ели воздух, лёгкий был обед,
И сверкало солнышко топазом.
Две сестры. И только цвет волос
Отличал близняшек друг от друга.
Жизнь – блондинка и в веснушках нос.
Смерть – брюнетка, волос стянут туго.
И сказала смерть: «Я за распад.
Нравится, когда всё увядает.
Не рассвет люблю я, а закат,
Обожаю ночь, когда сгорает,
Гаснет среди ночи костерок
И зола сереет, остывает.
А золу развеет ветерок.
Ветерок-бродяга так играет.
Как люблю я дёрнуть за стоп-кран
И навечно сделать остановку,
Выпустить забвения туман!
За такую я, сестра, концовку.
Я люблю структурный демонтаж
Быстро остывающего тела
И молекулярный раскирдаж.
Это вытворяю я умело.
Атомы теряют свой заряд,
Свой удельный вес. И цепи рвутся!
Боже мой, как я люблю распад
И когда сердца уже не бьются!
От сердцебиений я не сплю,
Сильная мигрень мне спать мешает.
Нет, я эти стуки не люблю.
Я люблю, когда всё замирает».

Был ответ сестры: «А я за связь!
Значит это я тебе мешаю,
Размножаясь, клетками делясь.
Это я сердца людей включаю!
Извини, сестра, родитель наш
Так придумал. Это он умеет!
Не люблю, сестра, твой демонтаж,
Когда темень, когда пепел тлеет.
Никогда друг друга не поймём.
Пустота, сестричка, это скучно.
Как чудесно, когда в небе гром,
Молния сверкает, многотучно!
Кайф, когда небесная лазурь,
Солнечный реактор светит ярко
И не слышно свистопляски пуль,
Кот в окне, а на цепи овчарка,
Радость пчеловода, рыбака,
Стебель выше, а листочек шире.
Как прекрасно, когда связь крепка,
Связь молекул в пёстром микромире!
Важный телефонный разговор,
Памяти невидимые нити,
Крепко вросший в землю мухомор,
Пуповиной связанные дети —
Это всё и есть, сестрёнка, связь!
Связь – это дискуссия о многом.
Человек, у алтаря молясь,
Не теряет также связи с Богом».

Вдруг вскипела, зашипела смерть
И блондинке в волосы вцепилась,
Заревела в злобе как медведь,
Оголив клыки свои, взбесилась:
«Я тебя сейчас поколочу
И глаза когтями уничтожу!
Мне такое дело по плечу!
В кровь исполосую твою рожу!»
Потеряв белёсых клок волос,
Жизнь без напряжения смеялась.
Смерть вонзила ногти в щёки, в нос —
Избиенье дальше продолжалось.
Только там, где выпал волосок,
Вырастало два ещё белее.
И мгновенно крови ручеёк
Высох у красавицы на шее.
Затянулись раны на щеках.
И сказала Жизнь: «Ну что, довольна? —
И с любовью, с нежностью в глазах
Продолжала. – А ты знаешь, больно.
Но терпимо. Через пять секунд
Я уже забыла боль, обиды.
Не пытайся, твой напрасен труд.
Не прервать тебе мои флюиды».

Смерть стекла в бессилии под стол
И пустила слёзы, зарыдала,
Застонала, заливая пол:
«Как же, падла, ты меня достала!» —
«Извини, но мне уже пора.
Ждёт меня любимая реальность —
Дед Мороз и бабушка Жара,
Дядьки Била Гейца виртуальность.
Ждут меня цветы и новый день.
Мёртвые ты слёзы проливаешь.
Ты, сестра, всего лишь моя тень
И меня во всём ты повторяешь.
Ты всегда привязана ко мне.
Вот тебе и связь опять, смотри-ка!
Да, сестра, ты тень лишь на стене.
Я – есть факт, а ты моя улика!
У меня в гостях ты на Земле,
Прилетела пообедать с Марса.
Улетай обратно на метле.
Это говорит тебе и NASA.
Я жила на Марсе, но давно.
У тебя просторные хоромы.
NASA крутит каждый день кино.
Мёртвые ландшафты мне знакомы.
Много там оставлено улик.
Так и Землю, день придёт, покину.
Потерпи, исчезнет детский крик,
Нарисуешь здесь свою картину.
Наш родитель всё предусмотрел,
Новую готовит мне планету,
Включит он реактор звёздных тел,
Даст простор теплу, любви и свету!»