Натан Альтерман - Избранные стихи в переводе А.Гомана - часть 1

Ты видишь,

Моя молодая душа,

Небес и земли ароматом дыша,

Нагая, готова признать твою власть,

Чтоб свету на грудь упасть!

Свет! Гигант! Никаким

Глазом жадным его не объять.

С хохотком,

Босиком,

Как на праздник, сквозь дым,

Пожары идут жатву жать.

Вот, вот он, огонь, витает.

Вихрь над крышей кружúт голубиной стаей.

Старый дом, в лохмотьях чёрной сажи, горит,

Стены, балки – всё рушится, он же играет роль:

Он теряет разум, кулаками грозит,

Он – дворец,

Он – лев,

Он – Лир, он – король!

Вот, вот он, огонь,

Рвётся прочь на простор.

Вспышка, треск! И по лестницам вверх лёгкой лентой

Проскользнул через двери, разбудил коридор,

И к толпе –

На балкон,

Со всех виден сторон,

Пожинать готов аплодисменты.

Город сбросил узду,

Воротá нараспашку.

На праздник готов!

Песнь молитвы его громом ухает тяжко –

Зверь тысяч голов!

Звон для нас колокольный –

Виноградная кисть.

Это час разрушенья разрастается ввысь.

Он дик, он влюблён и

Пред небом

Он скинул покров!

«Солдаты,

Город пылает!

Солдаты,

Ваш дом лижет пламя!»

«Король, – оловянный солдат отвечает, –

Мы подожгли его сами».

И бегóм, в гущу улиц, аллей и оград

Разбегается войско, спасаясь скорей, –

Обогнув на изгнание брошенный сад

С шумом, стоном дубов, – неся скарб и детей…

Теряя дыханье, оставлена небом,

Как символ извечный, что всеми забыт,

Скульптура

Спасается – лебедем белым

Мать с сыном разбитым летит.

Поминутный разброд. Всплески криков натужных

В залах яростных бурь, в тучах будущих гроз.

Нескончаемость слухов. Чудовище чуждо

Взмахом шляп отвечает, ворчаньем угроз.

И молчанье – как пик. Трубных гласов звучанье.

На высотах галёрки зал кричит невпопад.

Шёпот рябью в рядах. Затаивши дыханье,

Ожидает приказа живой водопад.

Сцена – берег потока безбрежного взглядов.

Веры, злобы, безумья кипит круговерть.

О величие дней! Стол, стакан только рядом.

Как прекрасна ты, речь, твоя жизнь, твоя смерть!

Ты встаёшь, словно вал. Заклинаешь собранье

И огромной волной накрываешь. Спастись!

Гром стихает, захваченный сетью вниманья,

Но провал неизбежен – лишь только споткнись.

Ты, прижатая к стенке,

Разрывая оковы,

Обнажая издёвки острейший кинжал,

Реплик падая жертвой, поднимаешься снова,

Чтоб прорвать – грандиозная! – «Браво!» обвал.

Эта ночь.

Этих стен отчуждённость в бесконечной ночи.

Поединка молчаний грудь-в-грудь обречённость.

И хрупкая жизнь

Этой сальной свечи.

Утешенья лишённая, ветром прохладным

Проскользнув вдоль застывших в забвенье причалов,

Весть пробралась тихонько по шатким оградам

И мосты, как чреду колыбелей, качала.

Через площадь пустую тень прошла без следа,

Только отзвук шагов её бродит украдкой.

Пыль земная, запомни навек, навсегда

Сохрани человеческих ног отпечатки!

Эта ночь.

Этих стен напряжённость.

И спросонья вопрос. И ответ: «Помолчи!»

Эта странная ласка, смешок утомлённый.

Жизнь и смерть

Этой сальной свечи.

Месяц маску из воска на окна надел,

На застывший, холодный их взгляд,

На базар, что, как в инсульте, оцепенел,

Средь фургонов пустых и железных оград.

Когда тебя никто не видит,

Начинает

Лицо мертветь.

На скулах пряди мёртвы, белы,

Как медведь.

Их на подушке расправляешь;

Идёшь – несёшь, припав к стене;

На воздух звёзд их выставляешь,

Как в раме, друг мой, на окне.

От тишины стеклянной в мае ночь хрупка,

А улица – бинокля глаз голубоватый.

Луна, окаменев, свет льёт сквозь облака.

Мир замер – ветер, звук исчезли без возврата.

Полночи тишина над площадью встаёт,

И башен головокруженье замирает.

Смирись пред холодом касания её,

Пред нею, друг мой, всякий шум смолкает.

Твоё лицо дрожит и умерло в окне,

Как образ родины, что может позабыться.

Ведь маска лунная блуждания во сне,

Дорог пустых и на него ложится.

И хоть растерянность в зрачках твоих видна,

А в складках рта страх полон боли, странен,

Твоё лицо сияет грозно, как луна,

Как Божий мир, одетый в бледный камень.

Привычный вид хранит момент рожденья.

Без птиц сокрыт в себе

И чужд небес покров,

И в месяца лучах спит город-наважденье,