Натан Альтерман - Избранные стихи в переводе А.Гомана - часть 1

В розе кованой жаркий не вянет металл!

Наклоняясь на шпалах, вагон с косогора

Своё сердце бросает в щебёнки отвал.

Вопль ранимых дорóг – тихий, сдержанный шёпот.

Кто утешит причала мощёного боль?

Дай своим, инквизиция, слугам работать

И насытиться в дьявольском пире позволь!

Город-мать, город-пламя! Пора преклониться

Перед сыном могучим. Он близок, он тут!

Он тяжёлые дни подгоняет свершиться,

С песней вышел на каторжный труд.

Тебе нá спину давит полдневное небо.

Лицо твоё счастье и страх отражает.

Ты раньше таким никогда ещё не был –

Машины, котлы полны урожая.

Ты падаешь с мулом своим на щебёнку,

Твои камни до самой смерти стучат.

Огромен,

Огромен, как глаз ребёнка,

Глаз лошади под ударом бича.

Как голого сердца касались раствором,

Кто вспомнит, когда пояс стен возведут?

Дома здесь растут, словно речь прокурора,

Железо под молот на плаху ведут.

2

Как гигантов любовь горяча в своём гóре!

Кто их страсти и гнев полнит силой такой?

Ты лишь, Боже, красой райских кущей поспоришь

С этим днём, окунувшимся в бой!

И вперёд, и назад,

И в прыжке, и бегóм,

И на месте кругóм

С громом!

Вал воды, вал огня – к лицу лицом,

И толпы перепуганной гомон…

– Войско, слушай команду: На флаг! Равняй строй!

И сигнал трубача: в седло!

Так бросается улица

В решительный бой –

Победительно

И светло!

Она в нашу жизнь ворвётся,

Блеск кварцевых глаз разольётся дождём.

Как ветер, над нами она пронесётся.

Ей – дым клубами и песни столбом!

Как в клетке, в печах хрип бурлит и пламя.

Брусчаткою плит раскалённой блестя,

Сквозь плач матерей железа и камня,

Что сердцем, как сына, приемлют меня,

Укутана в пыль,

Как рыжая львица...

Воскликну сквозь моря прибой:

Будь благословенна,

О улица,

Сердца свет, мой блестящий герой!

Ты пронзишь головою пустынь горизонт,

Тебе жаркое солнце объятья раскроет.

Твои краски со всех мне сияют сторон,

Ты на сто голосов узнаваема мною.

На ладонях зарю мы тебе принесли.

Она золотом тёмным окрасила стены.

Как он рвётся, пылающий страстью в пыли,

Недостроенный дом

Из лесов, как из плена!

Он маньяк: великан, покоритель – не тронь!

Он родился, растёт, выше грохота своды.

Сквозь проёмы в стенáх его – небо, огонь...

Чёрный дым, как кузнец, поднялся возле входа.

С чем сравнить, мой Бог, цепú такой созданье?

Что за бык свирепый камня вал нарыл?

Гор волна застыла, потеряв дыханье,

Словно бурю вдруг удар хватил.

Посмотри, как почвы склоны обнажили,

Став вином и хлебом и цветеньем крон.

Чем земля чужая так их устрашила,

И какой недуг её так жарок и силён?

Тишина, как скалы, простоит веками.

Только раз, как молот, здесь гремела мгла.

Гордый грех её укрылся за стенами,

И любовь ей сердце молнией прожгла.

Царило лето

Семьдесят лет,

Пламенем мести с рассвета лучась.

И только маслина

Снесла этот свет,

Не сдвинулась с места, в бою не сдалась.

В мире клятвы её нет святей ничего.

Не звёзды в ветвях её чёрных сияют.

«Песнь песней», – земля моя, – бедность её,

Она твоё сердце пронзает.

Горячим слезам из Всевышних очей,

Может быть, лишь она знает счёт –

Над дышащей яростью книгой твоей

Склонилась, как счетовод.

Ты уверена: горы падут под конец,

Будет стадо молить о дожде и кормах,

Но она устоит – одинокий боец,

И судьба твоя в крепких руках.

Когда вечер, набухший закатом, идёт,

Она ощупью ищет тебя,

И в корявом стволе сок горячий течёт –

Плач твой дерево прячет, храня.

Зной растёт, как огнём налитая река,

Но, столкнувшись с оливой,

Сникает:

Горы крепки и дерево живо, пока

Хоть единый росток его грудь разрывает.

Дымится древний гнев земли, рождая зной.

Ей, как рабу царя, лишь месть во мраке снится.

Она всю жизнь свою раскрыла пред тобой

И выбелила солью глаз твоих ресницы.

Старей вина в ней жажда. Зло её древней

Самой любви – хоть мàнит нас, но не прощает.

И человек, и корни дерева пред ней,

Окаменев от страха, сразу замолкают.

Ты снова лом в неё вонзаешь, как палач,

Но крепок щит её

И жаром гордость дышит.

И боль в руках твоих, как тела тихий плач…

Чужд камень чувств людских и ничего не слышит.

Удар затих.