царь Соломон - Песнь Песней

6Зубы твои — овечки

стриженые. Из речки

вышли. Все без порока.

Нет ни одной бесплодной.

7Щеки твои — граната

дольки в тени ресниц.

* * *

8В пышных моих палатах

есть шестьдесят цариц,

восемьдесят наложниц

и без числа — девиц.

9Но ты — украшенье сада, —

цветущая меж ветвей!

Единственная услада

родительницы своей, —

одна ты у Соломона,

как тайный родник, светла.

И если я — ствол, ты — крона,

бегущая от ствола.

Ты — кроткая голубица

меж птиц, что поют в лесу.

Узрели тебя царицы,

наложницы и девицы —

и славят твою красу.

10— О, кто в цветниках пасется, —

таинственна, как луна,

светла, как дневное солнце,

подобно полкам, грозна?

* * *

11— В ореховый сад сошла я, и мой

устремился взгляд

на зелень холмов, на пестрый, волнистый

покров долин.

А вдруг распустились лозы, и нежный

расцвел гранат,

и на серебристых ветках желтеют цветки

маслин?

12И дивный же сон мне снится!

Но, может, пока спала, —

на царскую колесницу

душа меня вознесла?

7

* * *

1— Оглянись, очнись, вернись,

Суламита! — Вот

как чудесна ты, красой услаждаешь взор!

— Для чего глазеть вам, будто

на хоровод,

на меня, простушку, лань с Галаадских гор?

2— В ремешках сандалий ноги твои

стройны,

их ступни узки, а пальцы их — виноград,

что просвечен солнцем. Бедра — как две

луны. 3Твой пупок, что чаша, длящая аромат.

Твой живот округлый — ворох пшеницы.

Он

окаймлен цветами — капли росы на них.

4Два сосца — ягнята, двойня газели.

Склон,

где они пасутся, — за цветником цветник.

5Шея твоя — колонна.

Губы твои — гранат.

Очи — пруды Хэшбона

у Батраббимских врат.

Нос твой — Ливана башня, зрящая

на Дамаск.

6А голова, что Кармель над хризолитом

волн.

Волосы — влажный пурпур, пряный

источник ласк.

Царь полонен кудрями, словно потоком —

челн.

* * *

7Как ты благоуханна! Губы мои подробно

8помнят тебя. Ты пальме финиковой

подобна

станом. А груди — грозди.

9Если б и впрямь ты стала

пальмой, — уж я сумел бы по золотому

стану

влезть на верхушку. Грозди — были бы

мне наградой.

10Яблоком пахнут ноздри милой. Уста —

услада

губ утомленных. Влага спелого

винограда.

* * *

11— Милый, с тобой друг в друга

перетекаем, словно

реки, пока округа

ветром шуршит по склонам.

Рядом уснуть — легко ли?

Кровь моя закипела.

12Переночуем в поле, —

там, где цветут киперы.

13Утром пойдем, касаясь

трав в пламенистых росах.

О, развилась ли завязь

на виноградных лозах?

Сильные ароматы

пчел собирают ранних.

Там, где цветут гранаты,

вспыхнет твое желанье.

14Сколько благоуханных

возле ограды нашей

Новых плодов и старых, —

их не коснулись воры.

Все для тебя, любимый, я сберегла.

Сама же —

В длани твои упала

яблоком мандрагоры.

8

* * *

1— Но, окажись ты братом,

вскормленным сладким млеком

матери нашей общей, —

мы б, не стыдясь нимало,

по городским извивам

плыли, подобно рекам,

из одного истока

взявшим свое начало.

2Как бы нас привечала

мать под родимым кровом,

где пребыванье наше

было бы всем приятно.

Ты б наставлял сестрицу

мудрым и строгим словом.

Я — утоляла б жар твой

влагою ароматной.

* * *

3Рук его дивной негой,

словно рубин — оправой,

оплетена: на левой —

сплю, а ласкает правой.

4— Девушки городские, я вас молю

и ныне:

о, не тревожьте милой столько, сколь

ей угодно!

5— Кто это, поглядите, кто она,

из пустыни

вышедшая, и друга за руку держит

гордо?

— Как ты прекрасна, дева! Милая, как

нежна ты.

Словно бутон расцветший, уст лепестки

разжала.

— Я тебя разбудила в легкой тени

граната,

там, где тебя, любимый, мать под листвой

рожала.

* * *

6О, как сладко с тобой молчать,

уйдя в забытье.

Положи меня, как печать,

на сердце твое.

Я не знаю, с чего начать,

но все же спою:

положи меня, как печать,

на руку твою.

Ибо страсть, словно смерть, сильна,

а ревность — люта,

словно адский костер. Она

сквозь металл щита

проникает огнями стрел,

обращая в прах,

даже сердце того, кто смел,

и того, кто прав.

7Пред любовью ничто — ветра

и потоков прыть.

И не хватит в дому добра,

чтоб ее купить.

Будет алчущий заклеймен,

как презренный смерд.

Ибо нет для нее времен