Сергей Баранов - На южных рубежах

– Мырза, мырза! Скоро сюда прибудет батыр Ералы с целым туменом войска! Мы хотели присоединиться к нему!

Бай оторопел и схватился руками за пухлые щеки. Он даже пошатнулся и нашел опору в столике, сделав пару шагов назад. Усов заинтересовался и велел тотчас перевести слова пленного. Бай повиновался.

– Дураки! – воскликнул Усов. – Из-за таких вот слухов в Верном разжигается паника. Ведомо ли тебе, киргиз, что Ералы состоит на службе у государя? Будь у него тьма войска, он был бы уже здесь, в распоряжении господина подполковника! Да что там!.. Что за темные люди! – отчаялся Усов.

Уже некоторое время вокруг Верного витал странный, тревожный слух. Будто известный во всем Семиречье бий Ералы созывает под свои знамена всех неравнодушных к судьбе Отчизны джигитов. Будто знаменитый своими подвигами бий, вновь вскочил в седло и достал из закромов свое оружие, сменив судейский посох на саблю, решил вспомнить времена своего батырства. Времена, когда этот лев степи, со своей грозной палицей в руках разил иноземцев, среди которых в разные времена были и русские, и китайцы, и кокандцы с бухарцами.

Странным слух являлся потому, что давно в Семиречье не слыхали о батыре Ералы, подвиги которого были воспеты акынами еще при жизни, но память о его деяниях жила как среди казахских джигитов, так и среди казачьих старост. А тревожен он был тем, что столь выдающийся человек действительно мог собрать под собой грозную силу, однако, неизвестно было против кого он эту силу направит.

Многим было известно, что несколько лет назад прославленный батыр присягнул на верность царю и вскоре получил звание прапорщика армии. Однако, бывший батыр, а ныне бий Ералы носил офицерское звание лишь номинально, никогда не являлся на призыв, не участвовал в выборах волостных правителей и не решал свои трудности через русскую администрацию. По-прежнему, все его достояние и авторитет строились на Степном порядке.

Эти жалкие воришки были не первой шайкой, задержанной казачьими разъездами. Уже несколько раз казаки вступали в стычки с разрозненными вооруженными отрядами. Некоторые были обычными налетчиками, занимавшимися грабежами и разбоями. Другие мнили себя народными мстителями и нападали на плохо охраняемые караваны, байские стада, и раздавали награбленное в аулы. Третьи – юнцы, пытающиеся показать свою удаль, вопреки твердым рукам и увещеваниям своих отцов и карасакалов. Были и такие, кто вооружались и уходили в горы и прочие труднодоступные места, в ожидании, когда появится народный герой или новый хан, который сначала изгонит кокандцев, затем и русских, и возглавит новую Большую Орду.

В этом пленном было понемногу от всех, поэтому, умудренный в подобных делах Усов, был склонен отпустить молодцев, так как никакой действительной опасности они не представляли.

Но последние слова по поводу его дальнейшей судьбы были неверно переведены баем.

Стало очевидно, что пленный совсем пал духом, когда внезапно обмяк и заплакал. Позабыв о гордости и неприязни к палачам, он взмолился, чтобы его помиловали.

– Мырза! Мырза! – обращал он свой взор на каждого по очереди, пока не остановился все же на бае, как на человеке, способном его понять. – Мырза пощади! Все верну! Вижу, ты и так человек знатный! Но, разве тебе повредит десяток-другой добрых лошадей? А русскому разве повредит мешочек с драгоценностями? Переведи, мырза, русскому шайтану! Все отдам ему, все! Только пусть отпустит меня!

Ни один мускул не дрогнул на лице Аманжола. Он и сам являлся невольным пленным казаков, хоть пытался внушить и пленному и самому себе, что он преданный друг русских и их гость. Поэтому его эмоции не должны были быть заметными Усову. А в голове у него, после слов пленного все задвигалось и завертелось. Усов и так хотел отпустить этих дураков, а тут выяснилось, что с них можно получить прибыль. Как гончий пес, бай мгновенно учуял возможность возыметь выгоду. Но, он был уверен, и не зря! в том, что Усов только оскорбится от предложения благодарности. И тут же бай припомнил, что двое казаков от преподнесенной в качестве извинения бутылок водки не отказались.

Служивые казаки часто получали жалование натурой – мясом, солью, тканями и прочими товарами, да и получая рублями, не могли похвастаться особым достатком. Офицеры – другое дело, с ними бай держал ухо в остро, так как не понимал их и боялся. Так что, дабы исключить Усова из возникшей в мыслях цепочки, бай так решил провернуть дело.