Сергей Баранов - На южных рубежах

– Тута это… вашвысокблагродие, – все мялся казак, но встретив раздраженный взгляд есаула затараторил: – киргиз сей по-нашенски разумеет. Лука и спопашился, кубыть за толмача сгодится? Допросим пленных, а, вашвысокблагродие? Чего их в сарае держать? Все едино, отпускать придется. А так только харч проедают.

Усов теперь уже собрался и облокотился на стол локтями.

– А ведь здорово умыслил, Гришаня. В Верный их не спровадить, велено допрос учинять и отпускать на четыре стороны. Вот, услужил! А что, правда разумеешь? – спросил Усов уже у Аманжола.

Тот выдал глубокий поклон и положил руку на сердце.

– Во как! А ну, молви что-либо зараз?

– Ассалаумагалейкум, казак-мырза! – протянул бай.

– Ха! И тебе алейкумсалям! И чего? По-нашенски разумеешь токмо, чи ляскать можешь?

– Могу, казак-мырза, – сказал бай с очередным поклоном.

– Глякась, ну и болтун, а, Гришаня? Где ж взяли его такого?

– Дык в степи, вашвысокблагродие. Кубыть, в Верный шел…

– Да помню, умолкни! Кто таков, какого роду? – снова обратился есаул к баю. Тот обрадовался любимой теме и столь мудрому вопросу.

– Род мой ушсункар 95 95 Выдуманный автором род Старшего жуза. Старший жуза. Отес мой Амантай, дед Даирбай, прадед…

– Да-да! К северу кочуете, знаю, – прервал бая есаул, но тот, не успев возмутиться, наоборот, возблагодарил судьбу, ведь он начал рассказывать о своем истинном происхождении, тогда как нужно было играть роль бедняка и слуги. Дальше уважение к есаулу только росло в связи с познаниями офицера о местах кочевок его рода. – Хокандцам до вас далеко, а вам до Верного неблизко. То-то и не заметно ваших шаек.

– Прав, фисер-мырза. Мой род мирный. Урус дуруг, – поспешил заверить бай.

– Вот и добро. Ну, будешь толмачем? Допросить надобно киргиза…

– Тебе, батыр, рад служба. Будем дуруг! – ответил бай.

Усов даже удивился от несоответствия важного достоинства этого человека с тряпьем, на него надетым. Но, мысль о возможности проведения допроса и освобождении пленных, запертых в сарае, очень понравилась Усову. Если он сочтет пленных опасными, то задержит долее или отправит на другой день в Верный – пусть там разбираются, если же нет, то отпустит, отобрав, однако коней и оружие, а взамен выдаст грамотки до дальнейшего решения более высокого начальства.

– Поди, Гришка, приведи старшего! А ты, киргиз, садись! – Усов усадил Аманжола рядом. Подумал немного и налил две чарки водки в знак дружбы. – Смотри, киргиз. Толкуй верно. Такие молодцы востропузые, вот таких как ты, – он ткнул пальцем в живот баю, – на дорогах грабят. Не хокандцев они ждут и на нас не глядят. Нет у них ни царя, ни хана в голове! Все им едино, подполковник, бий ваш али султан, чи хокандский хан. Им только грабить любо, отнимать чужое, баб насильничать, стариков забижать! Пока вокруг война, перекочевки, беспорядок! Да что я… Но, токмо смотри, почую неладное, я тебя вот этой рукой убаюкаю!

Теперь Усов сунул кулак под нос баю. Аманжол вспотел и закивал, готовый исполнить любой приказ.

– То-то. Тогда, дуруг будем! Ха! – передразнил бая Усов и выпил чарку. Бай последовал его примеру и подавился.

Немного времени спустя, Гришка ввел в комнату молодого казаха, одетого в потрепанный халат. На голове у него был лисий заостренный колпак, вроде шлема. Двадцати-двадцати пяти лет от роду, а во взгляде попеременно читались дерзость и испуг. Увидав бая, с ярко выраженными степными чертами лица, ему отнюдь не полегчало. Он фыркнул и едва не сплюнул на пол, но вовремя удержался от такого опрометчивого желания.

Гришка усадил джигита на стул, плотно прижав его ладонью по плечу. Руки у пленного были связаны за спиной. Усов повел в воздухе кистью наотмашь, показав казаку выйти вон.

Взгляд выдавал в парне отчаянного сорвиголову. Под носом у него чуть темнели усишки из нескольких скудных пучков волос, на которых висела мокрота и никак не втягивалась в нос, несмотря на отчаянные вдохи.

Допрос был весьма суровым. Это проявлялось в строгом тоне Усова и усердии Аманжола. Поставленный толмачем бай не стеснялся приукрашивать вопросы есаула своими импровизациями, выдавал отборные ругательства, грозил кулаком и всячески запугивал пленного. Когда тот пытался отнекиваться или придавать своему положению неприступный, отчаянный вид, Усов не стеснялся угрожать, а бай эти угрозы утраивал, обещая пленному все, от страшных пыток в нашем бренном мире, до вечных мук в огненной геенне. Один раз старательный Аманжол даже стукнул кулаком по ноге сидячего. Усов, казалось, даже и не придал этому внимания, поэтому бай продолжил рукоприкладства, однако, умеренно.